На острие красных стрел

Удалось благополучно обойти охранение противника. К счастью, ни окопов, ни траншей на этом участке не было. Первыми меня заметили свои и открыли огонь. Опомнились только тогда, когда стали стрелять по мне и гитлеровцы.

На рассвете я добрался до своего полка, доложил майору Кузминову. Встретил он меня с радостью и удивлением, как воскресшего, потому что уже считал погибшим... Не вернулись из разведки Марков и Бугаев. Жиленко видел, как Марков, будучи раненным, дрался в траншее с четырьмя гитлеровцами. Бугаева ранили в момент броска на немецкий пулемет. Вскрикнув, старшина упал в траншею, там на него навалились трое фашистов. Гитлеровцы были настороже, нам не удалось застать их врасплох, поэтому каждому из разведчиков пришлось отбиваться от нескольких врагов.

Конечно, если говорить честно, поиск не удался. Но пользу он все-таки принес, потому что вышло у нас что-то вроде разведки боем. Мы заставили противника привести в действие основные огневые средства, а это дало возможность засечь их и затем уничтожить в ходе дальнейших действий.

Однако, как бы там ни было, все это нисколько меня не утешало. Гибель Маркова и Бугаева камнем лежала на душе. Тогда же я впервые услышал о том, что существует в разведке неписаный закон: сколько уходит в поиск, столько и вернуться должно — живыми, ранеными или мертвыми. Мы же, готовясь в поиск, об этом почему-то не подумали, наверное, уверовали, что все обойдется благополучно.

Много раз бывал я потом в разведке, но очень часто в мыслях своих возвращался к первому поиску, анализировал его и обнаруживал все больше ошибок.

К примеру, главная из них состоит в том, что мы ив смогли добиться внезапности, А ведь зная обстановку, следовало предполагать, что гитлеровцы на ночь не ушли в укрытия, оставив в траншеях усиленные посты. До сих пор корю себя за то, что не догадались мы тогда вслед за выстрелом Жиленко по наблюдателю бросить в траншею врага несколько гранат. Возможно, и не погибли бы в таком случае Марков и Бугаев. Наверняка удалось бы взять и «языка». Впоследствии, набираясь опыта ведения войсковой разведки, я убедился, что самым трудным является поиск в ходе наступления. Здесь всегда ощущался дефицит времени, а отсюда вытекало недостаточное изучение противника и местности, где предстояло действовать, объекта нападения, подходов к нему. Исключалась в подобной обстановке и возможность проведения тренировок, отработки техники захвата и доставки пленного. Редко удавалось и отдохнуть перед выходом на задание. Поиск в ходе наступления — это фактически экспромт, требующий от всех разведчиков, а от командира в особенности, максимального напряжения ума и воли, физических сил, умения мгновенно и правильно оценить обстановку, интуитивно, в считанные доли секунды принять наиболее целесообразные решения.

* * *

Еще не успел я подробно доложить командиру полка обо всем, что видел в расположении врага, как на КП появился офицер из штаба дивизии и спросил у Кузминова:

— Почему на месте топчетесь? Докладываете, что полк наступает, а на самом деле продвижения вперед почти никакого. Командир дивизии интересуется, в чем дело?

Кузминов на меня показал:

— А вот он, лейтенант Зайцев, командир взвода разведки, может ответить на этот вопрос. Сегодня ночью был в поиске. Передний край немцев прошел по всему участку. Фашисты сильно укрепились, создали мощную систему огня. Мы перед ними как на ладони.

Майор из штаба дивизии повернулся ко мне:

— Докладывайте.

Я подробно рассказал о том, что и где видел.

Выслушав меня очень внимательно, майор задумался. Затем спросил у Кузминова:

— Ваши выводы, предложения?

— Нужна артподготовка. Короткая, но эффективная. В противном случае — только людей погубим.

— Хорошо. Доложу комдиву... — Майор повернулся ко мне, строго спросил: — Как же вы могли оставить там раненых Маркова и Бугаева?

Мне показалось, что майор посмотрел на меня с презрением, отчего на душе стало еще больнее. Оправдываться я не собирался, потому что понимал: отвечаю за все.

Потом я поинтересовался у Кузминова, кто этот майор?

— Начальник оперативного отделения Петров Василий Иванович, — сказал командир полка с уважением в голосе. — Умный, очень грамотный в военном отношении офицер. Отличный тактик, великолепный оператор. Человек железной выдержки. Жив останется — далеко пойдет...

Кузминов хорошо разбирался в людях: впоследствии Василий Иванович Петров стал Маршалом Советского Союза.

Кузминов и Петров служили в 38-й дивизии с первого дня ее существования, хорошо знали друг друга. Кузминов глубоко уважал Василия Ивановича.

— Когда Петров у меня в полку, — говорил он, — я спокоен и действую без оглядки. Знаю: вмешается только в крайнем случае, если почувствует, что могу совершить ошибку. И сделает это деликатно, верное решение подскажет так, как будто я сам его придумал. В самой сложной обстановке остается хладнокровным, никогда не повышает голоса. Одно только его присутствие вселяет в меня уверенность.