На острие красных стрел

Ночью А. Шеховцов прислал с обстоятельным донесением В. Седых и еще одного разведчика. Устно Седых передал предложение Шеховцова: направить по разведанному его группой маршруту роту или батальон с тем, чтобы к рассвету они зашли немцам и венграм в тыл. О донесении и предложении Шеховцова я немедленно доложил командиру полка. Подполковник Исаев внимательно и быстро изучил по карте указанный маршрут и, долго не раздумывая, приказал В. Мирошникову своим батальоном совершить обходной маневр. Правда, в батальоне людей тогда насчитывалось роты полторы, не больше. Проводником пошел Володя Седых, хотя от усталости еле на ногах стоял.

К сожалению, замысел выйти противнику в тыл полностью не удался. Где-то на половине маршрута пехотинцы были замечены гитлеровцами. Однако внезапное появление нашего подразделения на фланге посеяло панику в обороне врага.

Город Ньиредьхаза был взят нашим полком совместно с другими частями дивизии. Здесь мы наконец получили долгожданную, хотя и короткую передышку. Полк пополнился людьми, вооружением и боеприпасами. Была организована баня. Разведчикам удалось одну ночь нормально поспать. А в следующую я уже отправил две разведгруппы на задание. На переднем крае пробыл долго, пока не взошло солнце — все прислушивался, что делается в глубине обороны противника... Нет ничего хуже — отправить людей в тыл врага, а самому ждать их возвращения, волноваться за них, переживать.

В полуразрушенный дом на юго-западной окраине города, где разместились разведчики, я вернулся, когда они уже позавтракали и приводили в порядок свое снаряжение, чистили оружие. После бессонной, довольно прохладной ноябрьской ночи очень хотелось есть, и я обратился к присутствующим:

— Ребята, угостите кто-нибудь сухариком...

Сразу же протянулось несколько рук. А Володя Седых быстро подхватился, надел гимнастерку, взял котелок...

— Товарищ старший лейтенант, я сейчас, я мигом на кухню сбегаю, принесу вам завтрак. Расход заказан.

— Володя, не надо, потерплю до обеда, — сказал я.

— Я быстро, командир, — ответил он мне уже за дверью.

Сколько живу — каюсь, корю себя за то, что не остановил его тогда, не приказал вернуться... Но ведь не было, казалось, никакой опасности, только с передовой иногда доносился стрекот автоматов.

Еще не затихли торопливые шаги Седых, как где-то рядом с домом хлопнула мина... От недоброго предчувствия до боли сжалось сердце, и я тут же выскочил на улицу. Володя лежал навзничь, над ним еще плавало темное облако, образовавшееся от разрыва мины. Осколок попал ему в голову, русые волосы обагрились кровью.

Я опустился возле него на колени. Плотно сомкнув веки, он тихо стонал. Лицо его становилось бело-мраморным.

— Володя... — окликнул я.

Он с трудом открыл глаза.

— Вот и все, — прошептал еле слышно. — Командир... Жаль, не успел дойти...

Я плакал навзрыд. И не один я плакал. Но больнее всех, наверное, было мне. Потому что из-за меня попал Володя Седых под осколки этой проклятой, единственной в тот день вражеской мины.

Нелепая смерть товарища буквально потрясла всех разведчиков. Когда хоронили Володю, не удержал слез и Алеша Шеховцов. Я слышал, как сказал он вполголоса, будто сам себе:

— Вот и не стало нашего «Есенина»...

Володя Седых действительно чертами лица своего да, наверное, и характера напоминал великого поэта. Еще и сейчас, иногда ночами я будто наяву слышу его мягкий грудной голос, читающий есенинские строки:

О Русь — малиновое поле
И синь, упавшая в реку, —
Люблю до радости и боли
Твою озерную тоску.

Утром 31 октября севернее населенного пункта Тисалёк разведгруппа Михаила Соловья вышла к бурной реке Тисе. Попыталась переправиться на восточный берег, но была сразу же обстреляна противником. Пришлось вести разведку наблюдением.

Несколько часов спустя добрался до реки и Алексей Шеховцов со своей группой.

Получив донесения от разведчиков, я доложил командиру полка о наличии сил противника и обстановке на маршруте Ньиредьхаза — Тисалёк. Прикрываясь небольшими арьергардами, немецко-венгерские подразделения поспешно откатывались к Тисе и занимали на ее восточном берегу заранее подготовленный рубеж обороны.

В первой половине следующего дня наш полк, достигнув Тисалёк, занял позиции у реки. Подразделения немедленно стали готовиться к форсированию. А меня вызвали к себе командир полка и начальник штаба.

— Что скажет нам разведка? — спросил И. Исаев, не поднимая своего взора от карты. — Какие силы на том берегу? Где у противника слабые места? Где легче будет форсировать?

Я доложил, что нам не удалось перебраться через реку и провести разведку в глубине обороны противника, что плотность его войск на том берегу очень высокая, слабых и вообще подходящих мест для форсирования нет.

— Ну и что ты предлагаешь? — Подполковник заметно сердился. — Может быть, попроситься к соседу и на его участке форсировать?

— Не знаю... — вырвалось у меня.

Исаев бросил карандаш на карту.