На острие победы

– Уголька хватит дня на два-три, – пояснял Сергачев, манипулируя руками и хватая различные приспособления управления паровозом, – закрома наполовину пустые, зато воды в «пузе» полно. Сейчас нагреется, наберем паром давление и попробуем выскочить. Не меньше десяти очков. Надеюсь, дымогарные и жаровые трубы в целости и не сифонят!

– Попробуем выскочить? – удивился Селезень, шелестя углем и морщась от жара топки.

– Надеюсь, ходовая у него в целости, а так с чего бы ему здесь стоять?

– Да хотя бы для перевозки вон тех вагонов.

– А что в них?

– Не успел зазырить. Глянуть?

– Некогда. Наши ждут, волнуются. Может, к ним дунешь? Я сам шнур запалю.

– Не-е, Степаныч, это моя работа! Мой фейерверк будет! Давай, дергай свои рычаги, а я свои. Еще?

– Да, видишь манометр? Как наберешь десяток атмосфер, скажешь. Я пока все же гляну оси.

Сергачев ловко нырнул в узкий ход, сполз по поручням и почти в три погибели стал осматривать буксы, рессорные балансиры и бегунковые тележки. Вскоре его окликнул «кочегар» Селезень.

– Пробуем сдвинуться, если тронется, то все в порядке, – сообщил Сергачев, уже орудуя у пульта управления механизмами, – мне не понравилось тяговое дышло, шкворень забил, авось, хватит на пару дней.

– Мне продолжать топку греть?

– Да, набираем тринадцать очков и выходим. Фрицев нет?

– Только тот один, но я пойду с ним разберусь сейчас.

– Давай, паря, я пока тут расшевелю нашего слоника.

Немец очень удивился, прямо «до боли в сердце», когда, развернувшись, очутился лицом к лицу с чумазым парнем, недавно таскавшим шпалу. Теперь в его руке блеснуло лезвие, и нож до рукоятки вошел в грудь часовому. Пока он хрипел и закрывал глаза, Селезень волок его внутрь ангара. Винтовку и ремень с запасными обоймами он закинул через плечо.

– Степаныч, у меня все в ажуре! Зажигать?

– Да обожди ты. Экий ты шустрый!

Железнодорожник еще минут пять ковырялся с системой подачи пара, потом попросил выпростать из-под сцепных колес тормозные колодки и попробовал сдвинуть паровоз. Махина зашипела, дернулась, скрипя и лязгая железными деталями, но все же проехала пару метров, высунув передок из ангара.

– Нормалек, готово! Зажигай, Серега.

Селезень все сделал ловко и быстро, выскочил из ангара, догнал начинавший разгоняться локомотив с тендером позади, заскочил на подножку. Его довольная мина резко сменилась на злую и озабоченную при виде легкой дрезины, возвращающейся из ночного дежурства в ангар станции. И на ней сидящих сонных гитлеровцев.

– Атас, Степаныч! Немцы-ы!

– Вижу-у. Держись, паря-я. Эх-х, выноси, залетная!

Дрезину шибануло так, что с нее в стороны полетели не только солдаты, но и весь их нехитрый скарб. Механическая тележка удержалась на рельсах, слегка подпрыгнув, огласила окрестности страшным скрежетом и, прилипнув к локомотиву, продолжила движение вместе с ним, теперь уже обратно. Приходящие в себя немцы, попрыгавшие и сброшенные на обочины, стали дико голосить и стрелять вверх, пока их шум не затмил гул взрыва. Ангар, словно мыльный пузырь, вспучился и лопнул, окутавшись языками огня и клубами черного дыма. Эхо взрыва пронеслось вдоль путей и по распадку между лесом и поселением.

Паровоз подобрал двух разведчиков с их тяжелым снаряжением и, прощально погудев одинокой лошади, стал удаляться на северо-запад. Вскоре его пыхтение-шипение утихло, а дым из трубы рассеялся по просторам просыпающейся провинции.

* * *