На острие удара

То, что диалог с нажравшимся до неприличия инструктором вряд ли удастся наладить, Полякову было ясно сразу. А вот то, что этот идиот полностью невменяем и не собирается разговаривать, а вместо этого сразу начнет стрелять, оказалось для него полнейшим сюрпризом. Зато Леночка, как и положено женщине, о будущем и возможных связанных с ним неприятностях думала чуть больше и сумела в тот момент сработать на опережение. Это Сергей понял уже позже, а пока он удивленно смотрел на три пули, зависшие в воздухе аккурат напротив его лица.

– Да бей ты уже его, – именно этот вопль девушки разом вывел из ступора и его, и удивленно рассматривающего свое оружие инструктора. Сразу после этого характер взаимоотношений принял исключительно деловой характер.

Леночку Поляков оттолкнул влево, в кусты, а сам ушел вправо. Капитан дважды выстрелил, и на этот раз пули неприятно взвизгнули совсем рядом с ухом – стрелять этот козел умел как в трезвом, так и в пьяном виде. На рефлексах, не иначе.

Бросок вперед, еще один выстрел, руку будто плетью стегнули, однако природа милосердна. Когда в твоих жилах бурлит адреналин, у тебя остается какое-то время между ранением и моментом, когда организм почувствует боль. И этого хватило на то, чтобы выбить оружие из руки противника и с чувством ударить его в челюсть.

Первый удар, ногой с разворота, получился на диво удачно. Пистолет улетел в темноту и лязгнул об асфальт где-то в стороне. А вот второй удар подкачал – не стоило наносить его раненой рукой. Впрочем, в тот момент об этом совершенно не думалось, просто времени не было – одна мышечная память. И результат вышел, скажем так, не очень. Не будь этого ранения, Поляков свернул бы противнику челюсть и почти наверняка отправил его в нокаут. Или с ног бы сбил, это уж как минимум. Сейчас же у инструктора только голова мотнулась, зато руку пробило болью так, что самого Полякова едва не стошнило. И все же сил разорвать дистанцию ему хватило.

Они стояли друг против друга, как в пошлом боевике. Только если Шварценеггер с таким ранением готов был драться дальше, не обращая внимания на дырку, то Сергею предстояло ощутить всю разницу между кино и действительностью. И как-то объективная реальность, данная ему в ощущениях, совсем не радовала.

Откуда инструктор достал нож, он даже не понял, настолько быстрым получилось движение. Нож не из тех, которыми любят понтоваться – не блатная финка и не тесак а-ля Рембо. Узкий, предельно функциональный складник. Таким клинком можно не только куртку расхаракирить или шрам оставить. Тонкое лезвие легко найдет дорогу между ребер, а длины как раз хватит, чтоб отправить человека на тот свет. И держал его инструктор оч-чень профессионально.

– Брось железяку, придурок…

Наверное, последнее слово было ошибкой. Уж больно лихо попер капитан в атаку, и Сергею пришлось отчаянно крутиться, разрывая дистанцию. Учитывая, что каждое движение отдавалось болью в раненой руке, удовольствие ниже среднего. И чем бы это закончилось, сказать трудно, если б как раз в этот момент из кустов не выбралась Леночка. Без лишних сантиментов она залезла в брошенный пакет, извлекла из него только что купленный молоток для отбивания мяса и, пользуясь тем, что инструктор стоит к ней спиной, молча врезала ему по затылку. Познакомившись с ухватистой железкой, инструктор хрюкнул и обмяк.

– Ты как? – убедившись, что главный антагонист сегодняшнего вечера лежит тихонько и намерен какое-то время продолжать заниматься этим общественно-полезным делом, Леночка поспешила к жениху. Поляков как раз присел на корточки, борясь со вновь подступившей к горлу тошнотой, и баюкал пострадавшую руку. Тем не менее его мысли оставались кристально ясными. Поймав взгляд девушки, он улыбнулся, хотя вышло наверняка не слишком приятно.

– Нормально, Ален. Спасибо тебе. А сейчас звони Кузнецову. Срочно.

– Ты…

– А я потерплю. Ничего страшного. Но пускать это все на самотек нельзя.

Леночка звонила, Поляков сидел прямо на земле, стараясь лишний раз не шевелиться. А человек, наблюдавший за ними, тихонько отступил и скрылся в темноте. Светиться лишний раз ему совершенно не хотелось.

Европа (формально).

Через два дня

Свет был яркий настолько, что как ножом резал глаза. Дина сомкнула веки, подождала немного… В голову закралась подленькая мыслишка, что это – тот самый загробный мир, о котором рассказывают перенесшие клиническую смерть. Узкий тоннель со светом впереди. Раньше Дина считала их придурками, сейчас же эта мысль показалась ей страшной.

Она снова распахнула глаза – и снова зажмурилась, но уже успокоенная. Когда ты умерла, вряд ли ощущения, что в них насыпали песку, могут быть такими яркими. Еще несколько попыток – и вот, наконец, она смогла видеть, хотя и с усилием, часто-часто смаргивая.