На островах дракона

— Может, попытаешься подстрелить кого-нибудь на завтрак, — подсказывает мне Ги.

Я с радостью соглашаюсь на эту маленькую разведку острова, беру охотничье ружье, горсть патронов и карабкаюсь на холм. С вершины открывается панорама, от которой захватывает дух.

Справа внизу вьется узкая долина, на дне ее — галерейный лес[11] с большими деревьями, поднимающимися среди густого низкого кустарника. Слева у подножия холма расстилается саванна, несколько напоминающая кенийскую своей высокой жухлой травой и редкими купами колючих деревьев, дальше тянется цепь холмов, усеянных большими обломками скал и стройными пальмами лонтарами, верхушку которых венчает букет широких листьев. А дальше предстает во всей своей экзотической красе бухта Лохо Буайя — зеленая вода, окаймленная плотным поясом мангров, небольшие листочки которых отливают глянцем на солнце.

При виде такого великолепия неприятный осадок вчерашнего дня мгновенно улетучивается, и я в радужном настроении углубляюсь в галерейный лес, следуя по высохшему руслу какой-то речушки.

Кустарник колышется от воркованья тысяч горлиц и голубей. Первые — таких же размеров, как наши обычные горлицы, вторые — с оранжевыми, обведенными синевой глазами и нежно-серым оперением, по которому разбросаны белые капельки, кажутся не больше зяблика. Малые Зондские острова образуют как бы связующее звено между Явой и Австралией, так что там не редкость встретить птиц с обоих материков. Первые распространены в основном на Яве, а родина вторых — Австралия.

Немного дальше еще две птицы — австралийские славки — опять напоминают мне о близости Австралии. Внешне они похожи на больших синиц. Самец сидит на низком кусте, держа в клюве кузнечика. Им он кланяется серенькой самочке, испуская каждый раз нежный свист в расчете на ее благосклонность. Но красотка, не удостоив внимания, улетает, вконец озадачив ухажера, и тот остается сидеть с уже ненужным подношением, свисающим по обе стороны клюва, как усы.

Над моей головой, шурша крыльями, с оглушительным криком пролетает стайка белых попугаев какаду с зелеными хохолками и опускается в листву фигового дерева, усыпанного крупными белыми цветами.

Вдруг я подпрыгиваю: впереди, на белом речном песке, правильной синусоидой змеится след. С обеих сторон на равных промежутках видны большие отпечатки, будто оставленные человеческой ладонью с огромными когтями. Никаких сомнений, это может быть лишь след комодского варана — того самого дракона, на поиски которого мы отправились за три-девять земель! И, судя по расстоянию между следами, здесь гулял экземпляр солидных размеров. Без сомнения, это окрыляющее известие должно поднять настроение нашей группы. На сей раз мы попали на настоящий остров драконов! Теперь уже от нас зависит, сумеем ли мы довести до конца свою задачу и привлечь чудовище к объективам наших камер.

Осторожно идя по следу, я надеюсь втайне увидеть его автора и наталкиваюсь на стаю макак, трудившихся над стручками тамариндового дерева. Они тут же бросаются на землю и, вопя от ужаса, исчезают в чаще. Лишь один малыш нескольких недель от роду не в силах присоединиться к всеобщему бегству и остается на ветке, дрожит от страха и жалобно пищит.

Я подхожу ближе, он смотрит на- меня боязливо и с удивлением. Но вот по ветке медленно пополз какой-то жучок, и в тот же миг, позабыв про свой страх и отчаяние, детеныш макаки хватает его, аккуратно отрывает крылышки и лапки, затем целиком запихивает в рот и выкатывает на меня свои беспокойные глаза: эта большая белая обезьяна не собирается отобрать у меня лакомство?

Я в растерянности. Если мать не вернется за ним, детеныш обречен. Взять его с собой на воспитание? Это нетрудно, и я по собственному опыту знаю, что мучения начинаются, лишь когда пытаешься затем отделаться от своего слишком докучливого иждивенца. После двухдневных забот обезьянка окончательно привыкает к вам, и, что бы вы ни пытались сделать тогда — отпустить ее или потерять в лесу, бесполезно, она от вас не отстанет. Опять же это не редкий вид, который стоит везти с собой во Францию. А мы купили себе уже маленькую обезьянку Титину, с которой не оберешься хлопот, но о ней мне придется непременно рассказывать отдельно, поскольку в нашей жизни она занимает довольно видное место.

Так я продолжаю стоять в раздумье, как вдруг из зарослей слышится мелодичный посвист. И тотчас же детеныш, узнав голос матери, начинает пищать еще сильнее. Крики все приближаются, и вот, раздвинув ветви, показывается самка. Заметив меня, она не решается приблизиться, а лишь громче повторяет призыв, пытаясь уговорить малыша подойти к ней. Но дурачок не двигается с места, и закатывается детским плачем.

Не спуская глаз с этой сценки, я постепенно отхожу, пятясь назад, шагов на двадцать, и тотчас же обезьяна в три огромных прыжка добирается до ветки, где надрывается ее дитя. Косясь на меня, она бесцеремонно срывает его с ветки и ныряет в заросли.