На озере Великом [авторский сборник]

На озере было холодно и неприютно. За серой наволочью туч солнце размытым жёлтым пятном сползло к горизонту. Вода у закраин схвачена коркой льда, похожей на постный сахар, дальше, до самого выхода из крошечной бухточки, покрыта шугой, застывшей ледяной кашицей. Солнце уже не справляется с утренним подморозком, и поседевшая осока-шумиха стала как жесть; я порезал руки, отыскивая припрятанное в траве весло.

Анатолий Иванович совещался с Петраком, куда держать путь. Решили недалеко: на Берёзовый корь — намывной остров, поросший осоковатой травой и низким кустарником. Выбрали Берёзовый корь из того только резона, что туда давно никто не наведывался. Всё ещё не улетевшие утки держались на чистом, где к ним было не подступиться.

Наслушавшись безнадёжных разговоров охотников, мой земляк решил остаться на берегу.

— Поброжу по болоту, может, хоть бекаса подниму, — сказал он и, взяв ружьё под мышку, зашагал прочь, громко шурша сапогами по осоке.

Он избрал благую долю. Когда мы выплыли на чистое и ветер, срывая с медленных, тяжёлых волн пенную оторочку, зашвырял в лицо ледяными брызгами, я ему от души позавидовал. Вальке Косому, Петраку и Анатолию Ивановичу было лучше: работа веслом согревала. Валька даже скинул шубейку и, стоя в рост в своём челноке, поигрывал силушкой: то птицей летел вперёд, то круто тормозил, погружая чуть ли не всё весло в бурлящую воду.

Берёзовый корь со всех сторон окружён топкой, шоколадного цвета грязью, делающей его почти неприступным. Впереди же себя дозором выставил небольшие островки; на их вязкой, болотистой почве, напоминающей асфальтовый вар, растут кусты и неизбежная сита. В сите хоронятся ондатровые домишки с куполками из всякого мусора: щепочек, веточек, сухой лещуги. Один из таких островков облюбовал для себя Петрак.

— Валька, слышь! — крикнул он. — Ты под сухарой располагайся, там есть подъезд.

На ближнем мыске Берёзового коря, среди низкорослых кустов, возвышался каким-то чудом попавший туда осокорь.

— Охота была! — сипло отозвался Валька. — Там Жамов змея видел!

— Какого змея? Желтопузика небось!

— Говорю — змея! Что он, ужа от змея не отличит? Зелёный, бородавчатый, с кулак толщиной и с погремушками. Как погремушкой тряхнёт — так всего тебя ядом опрыскает!

— Ладно, ужо спрошу Жамова, — недобро пообещал Петрак.

Валька молча повернул свой челнок влево и скрылся за камышом. Анатолий Иванович повёл челнок вокруг острова. Издали Берёзовый корь представляется чем-то вроде зелёной лепёшки продолговатой и ровной округлости. На самом деле берега его сплошь изрезаны заливчиками и бухтами, кое-где водяные перемычки отхватили от него солидные куски. География его настолько сложна, что вскоре я потерял всякое представление о том, где мы находимся. Мне казалось, что товарищи остались где-то далеко позади, как вдруг совсем рядом я услышал голос Петрака, в чём-то укорявшего Вальку. Наконец мы оказались в тихом заливе, обнесённом с трёх сторон жёлтыми, сухими камышами. Их лёгкие метёлки нежно и грустно шуршали под ветром.

Продвигаться вперёд становилось всё труднее, плоское днище челнока цеплялось за водоросли. На руках Анатолия Ивановича между большим и указательным пальцами вздувались твёрдые желваки, а лицо с каждым новым толчком, вернее сказать — жимом, затекало красным. А затем вода вокруг нас взмутилась глиной, челнок пополз по дну.

— Может, мне выйти? — предложил я.

— У топнете, — коротко отозвался егерь.

Он всем телом навалился на весло, но оно ушло в мягкую глину, не родив толчка.

— Как там носатики, не гуляют? — спросил Анатолий Иванович, переводя дух.

И тут же за его спиной, на коричневом намыве грязи, я увидел парочку куликов. Они степенно прохаживались взад и вперёд, покрывая шоколадную грязь ровными, чёткими следками — будто узор наводили. Я вскинул ружьё и выстрелил. Когда рассеялся дым, я увидел лишь трилистниковую строчку следов — кулички улетели.

— И хорошо, — заметил Анатолий Иванович: — всё равно их оттуда не достать.

Мы подползли к заросшей ситой кочке. Я спрыгнул на кочку и втащил нос челнока.

— Ну и порядок! — сказал Анатолий Иванович, обозрев окрестность.

Пожалуй, охотники не зря выбрали Берёзовый корь. За последние дни я забыл, как выглядит утка. Настолько забыл, что пропустил тройку чирков, просвиристевших над самой головой и хлопьями сажи истаявших вдали. Но потом, видимо, они повернули назад. Раздался выстрел, и вода зашипела под градинами осыпавшейся вокруг нас дроби.

— Петрак бил, промазал, — определил Анатолий Иванович.

Затем вправо, над сушью, прошла матёрая. Я вскинул ружьё, но Анатолий Иванович не дал мне выстрелить. Стволом своего ружья он отвёл мой ствол.

— Без толку, — ответил он на мой удивлённый взгляд. — Ну, убьёте, а достать-то мы всё равно не сможем.

— Неужто такая топь?

— В том-то и дело! Ни пройти, ни проехать. Поэтому и не любят у нас на Берёзовом корю охотиться. Как на сушу упало — так пропало.