На пажити Богоматери. Монахиня Алипия (Авдеева)

«Надо Отца спросить». Она долго смотрела в сторону святого угла и говорит: «Ставай!»

Я опустилась на колени и стала читать Псалтирь. Когда дочитала до слов «Ибо птица обрете себе храмину, и горлица гнездо себе, идеже положит птенцы своя, олтари Твоя, Господи сил, Царю мой и Боже мой» (Пс. 83, 4) — остановила меня: «Все, хватит. Приходил ко мне Ангел белый, я говорил ему чтобы оставил меня — девки мои еще не доведены».

Я поднялась с колен и подошла к ней, она стала меня благословлять и слабеющими, старческими руками крепко-крепко прижала к себе.

— А денежку я тебе давал?

— Давали, Матушка, давали.

— Значит, не пропадешь.

Незадолго до смерти, Матушка на две недели вперед по Григорианскому календарю сдвинула посты: «За Иерусалимский пост погубил меня» — имеющий ум да уразумеет. На Преображение Господне 1987 года, садясь за стол, люди запели тропарь «Преобразился еси на горе Христе Боже…» Матушка махнула рукой: «Цыц, сейчас Петра и Павла». Все в недоумении переглянулись, а я спросила:

— Матушка, а какого года?

Она так радостно посмотрела на меня, что я ее поняла и ответила — 1986, то есть на год назад. Тогда мы поняли, что Матушка нам открыла, что время сократилось более чем в 2 раза. Еще за год до Матушкиной смерти я спросила у нее: «А сколько вам лет?» «Семьдесят шесть» — ответила она.

Николай спрашивал у Матушки как она благословит ее похоронить, где и за какие средства. «Флоровские меня не оставят, за 300 рублей похоронят».

Во время вечернего Богослужения, когда читали акафист Успению Божией Матери, в монастырь позвонили и сообщили, что матушка Алипия скончалась.

В 4 часа утра я с сестрами поехала к Матушке на такси, облачили ее во все монашеское. Из Лавры приехал о. Роман Матюшин с матушкой Вениаминой и отец Роман отслужил первую литию. Матушка игуменья выделила машину и гроб с телом матушки Алипии перевезли в монастырь. Сутки гроб стоял в храме, отпевали Матушку во вторник 1 ноября. За трое суток тело ее не окаменело: когда поправляли скуфейку, голова свободно двигалась, руки были теплые и мягкие, от тела исходило нежное благоухание.

Умерла матушка Алипия в возрасте 77 лет. На похороны ее было израсходовано ровно 300 рублей.

Свидетельствует Анна К.

«вознесох избранного от людей Моих…» — этими словами псалмопевца хочется начать свое повествование — воспоминание о великом столпе и утверждении истины, земли Киевской, дорогой матушке Алипии.

К большому сожалению за давностью лет стерлось в памяти много неповторимых событий, связанных с ней, но самое главное, что это был неиссякаемый источник чудотворений и исцелений, которых не уничтожит ни жизнь, ни года, ни смерть. В согбенном, славном, чудном творении Божьем проявлялась неиссякаемая чудодейственная сила, изливаемая на всех приходящих к ней со своими горестями и недугами. Никто неутешен не уходил от нее, получив к тому же и душевное исцеление. Особенно я, окаянная, чувствовала на себе неисчерпаемую любовь Матушки к себе и моим детям. Всегда Мамочка наполнит доверху мне сумку, говоря: «Скажи детям, это баба передал». Все приходящие к Матушке знали, что женщин величала она в мужском роде. Поначалу Мамочка звала меня Люба, затем назвала много лет спустя моим именем.

Матушку я часто встречала возле Демиевской церкви, где я пела, а она сидела на улице. Она подозвала меня, я подошла, она дала мне орехов и так ласково посмотрела на меня, что я поняла, не напрасно к ней подходили многие, просили ее святых молитв и советов. У меня тогда болело горло, но когда я съела протянутые мне доброй рукой орехи, горло совершенно перестало болеть в тот же день. Матушка сказала мне: «Приходи ко мне». И я стала к ней обращаться. Впервые в домик к Матушке меня привела страшная болезнь. Я ничего не могла кушать, казалось распирает внутри желудок от принятия одной ложки супа. Я вся высохла и почернела, на руках тогда было еще двое маленьких детей. Не имея силы, я все-таки с большим трудом добралась до Матушкиного домика, постучала, сразу же мне она открыла дверьу с лыбкой говоря: «О, заходи, заходи, сейчас будешь кушать».

— Нет, — старалась возразить, — не беспокойтесь.

— Цыц, будешь, — повторила она.