На передней линии обороны. Начальник внешней разведки ГДР вспоминает

После освобождения он поселяется в Австрии. Через свою подругу он снова предлагает свои услуги. Однако мы все сильнее сомневаемся в его надежности, а в частных беседах с ним получаем неясные, тяжело проверяемые ответы, поэтому не проявляем больше никакого интереса. «Уголь» обрывает связь с нами. Более поздняя попытка поговорить с ним уходит в пустоту.

Чтобы проверить данные «Угля», я еду в венгерскую столицу. Это особая командировка. Идет 1957 год, на пороге лето. Осенью прошедшего года по Венгрии пронеслось восстание. Советские танки снова восстановили порядок реального социализма. На Маргаретенинзель, в роскошном Гранд-отеле, в котором я живу, мало чувствуются противоречия венгерского общества. Все по-другому в Министерстве внутренних дел, где сидят мои партнеры по переговорам. Сотрудники служб разведки и контрразведки сообщают, что их служащим устроили бойню и линчевали. Моя переводчица защищала свое место службы с оружием в руках. Для нее, ее коллег и для меня нет никаких сомнений в контрреволюционном содержании восстания. По нашим понятиям советские войска спасли социализм не только в Венгрии. Меня не терзают сомнения по этому поводу. Напротив, это еще больше побуждает меня к тому, чтобы отразить все атаки на социализм.

Крещение огнем в Женеве

Летним июльским днем 1955 года я прощаюсь со своей женой на длительный срок. Мне предстоит командировка. Для жены в этом нет ничего особенного, такое случается часто. Она желает мне успешной работы в Варшаве и верит, что я лечу в Польшу. В аэропорту Шенефельд я встречаю Рихарда Гюптнера. Он является начальником главного отдела Министерства иностранных дел. Г-жа Гюптнер, которая прощается со своим мужем в аэропорту, спрашивает меня, почему со мной не приехала жена. Они знают друг дружку, мы живем в одном квартале. Я бурчу что-то об уходе за детьми и судорожно подыскиваю другую тему. Мне остается надеяться, что обе женщины не встретятся сразу же. Тогда уж точно Бригитта сразу узнает, что я не в Варшаве, а в Женеве. В отличие от Рихарда Гюптнера я в таких случаях связан правилами конспирации даже по отношению к жене. Мы с Гюптнером первыми поднимаемся в «Ильюшин-14» авиакомпании Люфтганза ГДР». Сначала мы летим в Прагу. Из Западного Берлина есть, между прочим, более быстрая связь с Женевой, но она для нас табу. При этом мы оба — члены небольшой делегации ГДР под руководством госсекретаря и первого заместителя министра иностранных дел Георга Хандке, отправляющиеся на конференцию на высшем уровне великих держав — США, Великобритании, Франции и СССР. Речь идет о коллективной безопасности в Европе, двустороннем отказе от применения силы между НАТО и Варшавским Договором, но в центре внимания, собственно, находится германский вопрос.

Это моя вторая поездка в Женеву. С Георгом Хандке я уже летал однажды в Швейцарию в конце 1954 года. Они оба совершают поездку как официальные лица. Я еду под псевдонимом. Несмотря на то, что я состою на секретной службе, Хандке и Гюптнер берут меня, молодого салагу, под свою опеку. Оба опытные конспираторы и помогают мне в работе.

Георг Хандке работал в руководстве КПГ, был главным редактором «Рабочей газеты». В 1933 году ушел в подполье, а после ареста был приговорен к 15 годам тюрьмы. После образования ГДР его призвали на работу министром внешней торговли, затем перевели в Министерство иностранных дел.

Рихард Гюптнер, родившийся в 1901 году, был председателем Союза Коммунистической молодежи Германии, затем помощником Георгия Димитрова в Коминтерне, жил в эмиграции в Скандинавии, Франции и Советском Союзе. Оттуда он вернулся в Германию вместе с группой Вальтера Ульбрихта. Вскоре после нашей командировки он уедет послом в Пекин.

У меня здесь есть еще и третий ангел-хранитель. Перед моей второй поездкой в Цюрих я познакомился в Берлине с Вадимом Кучиным. Он считается одним из самых опытных советских разведчиков, проявившим себя во многих сложных ситуациях. Он прекрасно говорит по-французски, английски, немецки, причем, при необходимости, на отменнейшем саксонском диалекте, который я когда-либо слышал.

Когда мы встретились в берлинском районе Карлсхорст, он поприветствовал меня на родном диалекте. И мы разговариваем с ним на саксонском диалекте до умопомрачения.

В Женеве он не только мой партнер, но и мой учитель. Я живу в маленькой гостинице в центре, в которой проживает делегация наблюдателей из ГДР, не наделенная официальным статусом или хотя бы дипломатическими полномочиями. По прибытии я чувствую, что за мной кто-то наблюдает.