На перекрестке

— Я бы и съела что-нибудь, — пожелала Ник. — С обеда ничего во рту не было.

— Ладно, — кивнула я, — пошли.

И мы направились к эскалатору.

— Где была? — поинтересовалась я.

— В Эрмитаже.

Я улыбнулась.

— Я не оригинальна? — спросила Ник. — Все, наверное, первым делом бегут в Эрмитаж?

— Не все, — утешила я ее. — Некоторые первым делом едут в Петродворец.

Ник расхохоталась.

— Ты что? — удивилась я.

— В Петродворец я еду завтра, — сквозь смех проговорила Ник. — Я взяла билет на одиннадцать.

Я рассмеялась:

— Тогда ты действительно неоригинальна.

— А что делать? — притворно вздохнула Ник. — Мне кажется, все туристы одинаковы.

— Возможно, — согласилась я. — Если бы я приехала в Лондон, то пошла бы сразу…

— В Вестминстерское аббатство, — перебила меня Ник.

— Точно!

Мы опять рассмеялись.

— По пицце? — спросила я на выходе из метро.

— Давай, — кивнула Ник.

В «Пицце-Хат» было людно, но свободное местечко нашлось, и мы, усевшись за столик у окна, сделали заказ.

Ник весело болтала о своих впечатлениях и планах, я больше слушала, то кивая, то поддакивая. А сама думала свою думу.

Не могу поверить, что Дэвид оказался таким же, как и все. В каждом городе у него по варианту. В Лондоне — Ник, в Питере — я. А еще он бывал в Таиланде, Исландии, Норвегии и в десятках других стран. И что? Везде по девушке? Богато жить не запретишь. Неужели он всем делает такие же признания, как и мне? Если так, то тогда понятно, почему оно ему так легко далось, это признание. Обычно ведь из мужчины не вытянуть ничего подобного. Только «ммм…» да «э-э-э…». А тут — поди ж ты… Но когда у человека такая тренировка, то все становится понятным. «Ты перевернула всю мою жизнь». А бедные женщины покупаются. Конечно, ведь такое редко услышишь. Я лично за всю мою жизнь услышала впервые. Неужели поэтому и купилась? Не-ет. Это же было позже, Дэвидово признание. Купилась-то я еще в Копенгагене. Вот уж угораздило.

Теперь, когда я позволила мыслям о моих чувствах к Дэвиду выскользнуть наружу, я начала понимать, что увязла довольно глубоко. Настолько, что, несмотря на всю мою симпатию к Ник, готова была сделать ей какую-нибудь гадость (абсолютно несвойственные мне помыслы), ну, например, встать сейчас и уйти, бросив ее на произвол судьбы, — пусть сама «осматривается» в нашем замечательном городе. Надо же, как меня разобрало! Я невольно покачала головой.

— Что? — озаботилась Ник. — Не пойдешь со мной?

— Прости? — Я с недоумением смотрела на нее.

— Я говорю — взяла билеты в Мариинский театр, — пояснила она. — На балет. Два билета. Пойдешь со мной? Я умею, конечно, ходить в театр одна, но почему-то мне захотелось пригласить тебя. — Она скроила шутовскую гримасу. — Если ты не против.

— Конечно, конечно, — быстро проговорила я. Все-таки законы гостеприимства обязывают — чтоб их черти взяли! — Спасибо, — добавила я.

Почему-то ей захотелось пригласить меня. Наверное, она меня полюбила. Меня все любят. Я же безвредная, опять же лицо располагающее. Вот и Ник не стала исключением из правила. Купила дорогущие билеты в Мариинку, поведет меня на балет. Потом что? Примется рассказывать про свою интимную жизнь, включая пассажи про мистера Дэвида Кертиса? Нет уж, увольте. Не хочу. И не буду. А куда я денусь, если она и вправду примется делиться со мной интимом? Буду слушать как миленькая. Законы гостеприимства. Все, что я смогу сделать, — это не поощрять ее на развитие темы. Если она не дура, то поймет. А она не дура.

Так, под болтовню Ник и мое полумолчание, мы прикончили пиццу, съели салаты и запросили счет.

— Я плачу! — объявила Ник.

— Нет, — запротестовала я, — давай пополам.

— Ты же из-за меня здесь, — возразила она.

— Но у тебя же жесткий бюджет, — заметила я.

— Верно, — подумав, сказала Ник.

— Пополам, — повторила я и полезла за кошельком.

Ник тоже достала свой рюкзачок, дернула «молнию» и нырнула рукой в недра рюкзачка.

— О! — вдруг воскликнула она. — Совсем забыла.

— Что? — Я положила деньги на счет и подняла глаза на нее.

— Дэвид же просил передать тебе. — Ник вытащила из рюкзачка большой желтый конверт и протянула его мне.

— Что это? — спросила я, принимая пакет.

Она покачала головой:

— Не знаю. Велено отдать тебе в собственные руки.

Я распечатала конверт и заглянула внутрь. Журнал какой-то. Ник тем временем сосредоточенно отсчитывала деньги.

— Много даешь, — сказала я, мельком взглянув на нее.

— Незнакомая валюта, — фыркнула она. — Всегда поначалу путаюсь.