На пересечении

— Пустынные Джинны? — не поверил Гамель. Он пристально всматривался в лицо мага, но не узнавал его. — Что-то вы не похожи ни на кого из тех, кто вчера поднимался на сцену.

— Проклятье! Для выступлений мы изменяем свою внешность. Волосы делаем одинаково черными, глаза — красными. Чтобы выглядеть эффектнее… Лавириа танцевала со мной в паре в пылающем платье. Ну же, вы знаете, о ком я говорю!

— Да, эта девушка… Вы уверены, что она пропала? В нашем городе достаточно привлекательных мужчин, с кем она могла бы…

— Лавириа не могла! — перебил его Гимиро. — Она никогда не покидает группу, и уж тем более не предупредив меня.

— Да, но у вас совершенно нет доказательств, что девушка действительно пропала. Кто знает, чем она могла заниматься ночью? Уж поверьте моему опыту: если девочка не вернулась в свою комнату, это далеко не значит, что ее похитили. Скорее всего она спит в чьей-то другой, причем добровольно. Я не могу объявлять ее в розыск только потому, что взрослая девочка не отчиталась, с кем идет гулять. Ночь — это не срок. Другое дело — три ночи…

— Три ночи? Да вы с ума сошли! — Штан взвился на ноги, словно его ужалила ядовитая змея. — За три ночи с ней может случиться что угодно. Если вы ничего не предпримете, я… Я пойду к господину Двельтонь. Это он пригласил Джиннов в ваш проклятый город, и именно ему отвечать за пропажу моей сестры. Я расскажу ему, как вы выполняете свою работу, отсылая всех куда подальше!

— Еще одна угроза, и я запру тебя в подземельях, — сквозь зубы процедил Гамель. Его синие глаза опасно потемнели, а губы сжались в тонкую ниточку. Инхир чувствовал, что его нервы на пределе, и если этот сосунок будет продолжать проявлять характер, то он окончательно взорвется.

— Теперь послушай меня, сынок! — продолжил он. — Ничего с твоей сестрой не случилось. Молодая красивая девушка могла встретить здесь не менее молодого и красивого мужчину и захотеть провести с ним ночь. И, если из-за этого я каждый раз буду объявлять в розыск, то городская стража только и будет разыскивать легкомысленных девиц.

— Лавирия не легкомысленная!

— Я говорю о том, что твоя паника совершенно необоснованна. Давай договоримся, сынок: если в течение дня она не объявится, я подниму всю городскую стражу, мы обыщем каждый дом, каждый обоссанный закоулок и будем искать до тех пор, пока не найдем ее. Согласен?

На лице Гимиро отчетливо отразилось недоверие, и он с сомнением переспросил:

— Вы сделаете это?

— Даю слово.

В комнате повисло тяжелое молчание. С минуту Штан всматривался в хмурое лицо начальника стражи, а затем медленно кивнул.

— Если вы меня обманываете…., - начал было он.

— Я тебя не обманываю. У меня у самого дочь, примерно твоя ровесница. И я понимаю твою обеспокоенность, но также понимаю, что у девок такого возраста есть свои потребности. Я прикладываю все усилия, чтобы удержать свою козу от любовных похождений, но не всегда можно за всем углядеть. Слышишь меня?

— Слышу, — вяло пробормотал Гимиро. — Но еще я слышал, как солдаты говорили об изнасиловании. И что двое ублюдков скрылись из города. Они могли напасть и на мою сестру.

— Если бы ты изнасиловал девку и бежал из города, то тащил бы еще одну на плече? — Гамель вопросительно вскинул бровь и усмехнулся, когда собеседник отрицательно покачал головой.

— Вот и чудненько. Теперь иди. Я пришлю за тобой ближе к вечеру в «Белую Сову». Уж постарайся оказаться на месте.

— Да, я буду. Спасибо вам.

Инхир кивнул и, едва Гимиро скрылся за дверью, снова взялся за перо. Он все еще должен был поставить подпись под своим отчето, но теперь вся решимость куда-то исчезла. Кто знает, быть может, список происшествий пополнится еще одним, не менее уродливым, чем все, что является в этом городе интересным или веселым. На миг Гамелю показалось, что здешние улицы в очередной раз собрали свой кровавый урожай и, насытившись им до отрыжки, заснули, готовые пробудиться как раз к следующему празднику.

Тем временем в небольшом двухэтажном доме, расположенном на периферии города, худощавый юноша по имени Корше проснулся и осторожно приоткрыл глаза. Первое, что он почувствовал, сделав осознанный вздох, была боль. Казалось, тяжелая кувалда ударила его по груди, отчего ребра вдруг начали трескаться, а затем боль моментально распространилась на лицо, концентрируясь в области носа, нырнула в рот, вонзаясь в десны, и ковырнула в животе, куда угодил тяжелый кулак Орана Иклива.

Здоровяк Иклив, сын одного из городских стражников, бить умел на славу, а, когда он собирал подле себя своих дружков-поощрителей, то и вовсе превосходил все ожидания. Веселилась эта компания обычно вместе, так как в дружбе нет ничего приятнее, чем общее увлечение. Чаще всего в роли «общего увлечения» выступали изгои, которые были хилыми и шатались поодиночке. Оран любил сначала выслеживать свою добычу, загонять ее на безлюдную улицу и уже там поработать над ней кулаками.