На площади и за рекой

На берегу другого озера сидел с удочкой Камил Баязитович. Увидев погоню, он вскочил.

— Так и знал, что клюнет! — закричал он. — Вот это щучка!

Однако человечек снова совершил полет над озером на распластанных вроде бы драповых, вроде бы бронированных крыльях и, вновь приземлившись, пустился в поля.

Впереди, на холме, у треноги фотоаппарата суетился дядя Лазик, а рядом стояла с поднятой кверху рукой юрисконсульт Пастернак.

— Готовьте магний, Нина Александровна! — покрикивал дядя Лазик. — Снимок для истории! Оп!

Вспыхнул магний, на мгновение все вокруг стало черным и белым.

— Готово!

Человечек бежал уже тяжело, калоши застревали в липкой земле, но он никак не хотел с ними расстаться.

И вот запели, зазвенели во всем чистом поле серебряные фанфары, и в розовом утреннем свете встали на горизонте конный гусар, и слон, и верблюд, и четыре медведя на крыше «эмки», и три упряжки игривых пони, и в колясках множество всякого другого зверья, и артисты с гармониками и дудками.

— Гу-у-у-у! — заголосил человечек. — Гу! Гу-гу-гу! Чучеро ру хиопластр обракадеро! Фучи — мелази, рикатуэр!

Взмахнув крыльями, он медленно поднялся в воздух, пролетел, нелепо кувыркаясь, малое расстояние и ухнул в какое-то зеленое озерцо.

Когда мы подбежали, озеро шло кругами. В глубине мгновенно промелькнули знакомая косая челка, усики и оскал, потом все пропало.

— Капут Адольфу, — сказал Дамир и вытер пот.

...Я мог бы рассказать о пробуждении, о втором дне Победы, о первом дне Мира, но это уже новая тема.