На подступах к Сталинграду

Фриц бросил оружие и схватился руками за рану. Затем немного присел. Откинулся на спину и пропал в длинном кузове. Его место занял напарник, стоявший до этого слева. Второй номер оторвал взгляд от вершины холма и пошарил глазами по противоположному берегу. Перевёл глаза на бугор пехотинцев. Заметил вспышки от выстрелов. Нацелил свой пулемёт на новых врагов и надавил на гашетку.

Очередь хлестнула по подошве пригорка. Поднялась метров на пять и ударила поверху траншеи. Пули пробивали горки взрыхлённой земли, насыпанные по краю окопа, и со свистом летели вперёд.

Бойцы с винтовками тотчас упали на дно ходов сообщения. Вместе с ними присели солдаты, что палили из трофейного ручника. Только Сергей, скрытый щитком «станкача», продолжал бить по фашистам. Он снимал одного стрелка за другим, но стоило ему переключиться на другую машину, как раздавался крик офицеров. К опустевшему «Ганомагу» спешили другие фашисты. Вставали на место убитых и открывали огонь.

Второй номер Сергея стоял на коленях и, подняв руки над головой, продолжал подавать к пулемёту ленту с патронами. Остальные перезаряжали винтовки внизу. Высовывались наружу лишь на секунду и стреляли по транспортёрам.

То же самое делал Николай из «MG 34». Он был крепким парнем и легко управлялся с длинною «дурой», весящей более дюжины килограммов. Но вместо единственной пули он посылал во врага сразу три или четыре заряда.

Как ни мал был ущерб от такой обороны, но большая часть «Ганомагов» перестала стрелять по высотке и переключила внимание на восьмерых пехотинцев.

В пригорок ударили десятки свинцовых цилиндриков. Они впивались в невысокие брустверы. Разбивали в мелкую пыль и сметали их вниз, под ноги защитников.

Солдаты перебегали с места на место. Прятались от ураганной стрельбы и продолжали сражаться почти что «вслепую».

Командир одного уцелевшего танка заметил пальбу пулемётов с пригорка и решил помочь немецким солдатам. Ведь без поддержки стрелков «коробки» не смогут выстоять против пехоты. А её там может быть очень много. Перейдут через мост и забросают гранатами.

Он связался по радио со второй машиной и сообщил о том, что советские части атакуют во фланг. Поэтому он прекращает вести огонь по высотке с орудием и будет бить в другом направлении. Его собеседник принял такое решение и стал гораздо внимательней следить за вершиной холма.

Лейтенант РККА услышал стрельбу пехотинцев. Отметил, что пули почти не свистят над высоткой, и вновь выглянул из-за края плоской площадки. Увидел, что один танк стал разворачивать пушку к пригорку с боевым охранением.

Вернулся назад и сказал:

– Приготовиться к бою. – Пока Павел вставлял снаряд в открытый затвор, он оглядывался по сторонам и выискивал место, откуда можно ударить по проклятым «четвёркам».

«Вот только вряд ли из этого что-то получится, – размышлял офицер. – Сейчас фрицы уже наготове, и стоит им заметить орудие у края обрыва, как они начнут в него целиться. У наших наводчиков будет времени меньше. Поэтому они наверняка не успеют до выстрела снизу».

Тут он заметил оглоблю, которая отлетела от разбитого взрывом навеса. Она была толщиной в руку и с удивительно ровно обломанным краем. Видно, перебило осколком. Да и цвет у неё оказался вполне подходящим. Чёрная копоть попала на дерево и скрыла его серый оттенок.

«Солнце светит нам в затылок и левое ухо, а фашистам почти прямо в лицо. Поэтому они не заметят отсутствие жерла и будут уверены в том, что видят ствол нашей пушки. У страха глаза велики, и фрицы не станут вдаваться в детали. Жахнут как можно скорее, и вся недолга. Пока они будут возиться с зарядкой, пока уточнят сбитый откатом прицел, у нас появится толика времени. Может, успеем стрельнуть и убраться назад».

– Павел! – подозвал офицер рядового. Отвёл его в сторону и объяснил, что нужно сделать.

Выслушав слова командира, парень вдруг осознал, что его посылают на смерть. Хотел сказать по-уставному: «Слушаюсь!» – но горло словно сжала чья-то сухая рука, и он смог только кивнуть.

– Выполняй! – приказал офицер и пошёл к остывающей от выстрелов пушке. Пять человек взялись за орудие и покатили его к краю обрыва.

Покрывшись холодной испариной, Павел поднял толстую жердь, на которую указал лейтенант, и прикинул, что в ней метра три с половиной. Слушая свист пуль над головой, он потоптался на трясущихся от страха ногах. Низко пригнулся и двинулся к левому краю площадки.

Оказавшись рядом с тем местом, где вершина резко спускается вниз, он лёг на живот. Подполз к самой кромке обрыва и быстро выглянул за неё. Запомнил, где стоит танк с поднятым кверху орудием. Немедленно спрятался и, не мешкая, отполз назад метра на два.

Неуверенно оглянулся и увидел, что лейтенант вместе с солдатами покатил пушку к другой стороне холма. Они приблизились к краю обрыва. Замедлили скорость движения и поставили орудие так, чтобы его не было видно с моста и дороги. Офицер глянул на Павла и махнул правой рукой, мол, давай шевелись, не задерживай.