На помощь! Как команда неотложки справляется с экстренными случаями

Язык, на котором мы общаемся между собой, почти так же важен, как и общение с внешним миром. Центральное отделение неотложной помощи — это всегда командная работа, и она может быть успешной только в том случае, если вы понимаете друг друга, можете поставить себя на место другого и способны воспринимать конструктивную критику. Это относится как к медперсоналу, так и к посредничеству между медперсоналом и врачами.

* * *

Вернемся к Ульрике, которая тем временем инициировала экстренную операцию госпожи Кесслер. Один из экранов на посту показывает план загруженности операционных клиники. Все готово к операции, она может начаться в любой момент — показывает цветной индикатор. Но все еще неизвестно, позволит ли состояние госпожи Кесслер сделать ей операцию. На этот раз я решаю воздержаться и ничего не комментировать. Когда Ульрике выходит из палаты после разговора с пациенткой, одного холодного взгляда достаточно, чтобы убедиться: наши точки зрения не совпадают. У нас обоих, наверное, есть дела поважнее, чем снова это обсуждать.

Чуть позже выясняется, что я ошибался в своем предположении. Когда я вставляю перевязочные ножницы в таз для ультразвуковой очистки, заходит Ульрике. Достав из ящика пластырь, она говорит будто бы мимоходом, словно делая замечание о погоде:

— Я знаю, ты считаешь меня стервой.

Я нажимаю красный переключатель на боковой стороне очистительного прибора, и машина включается с тихим гудением.

— Дело не в этом, а в сочувствии и уважении к пациентам. Думаю, я в прошлый раз это объяснил.

— Объяснил. — Ульрике закрывает ящик тележки с инструментами и поворачивается ко мне. — А я хочу прояснить одну вещь: я действительно беспокоюсь о том, что и как говорю. Возможно, больше, чем многие здесь. Конечно, мне было бы приятнее, если бы я всегда могла распространять позитивную атмосферу и поднимать настроение людям. То, что я говорю, часто вызывает дискомфорт — у всех сторон. Поэтому я должна прятаться за фразами, которые звучат сладко, но скрывают правду? Посыпать новость щепоткой сахара, чтобы было не так горько? Поверь, зачастую это было бы проще. Но это не главная моя задача как хирурга. Я обязана прояснить для пациентов наши выводы и варианты лечения. А чтобы они могли принять решение, я должна объяснить им возможные последствия недвусмысленно и без прикрас. Если бы я позволила состраданию или сочувствию помешать мне сделать это, я бы практически низвела взрослого человека до положения ребенка только потому, что он болен. И вот это было бы настоящим признаком неуважения.

С этими словами Ульрика выходит из гипсовой. Вскоре я возвращаюсь на пост. На экране все еще висит план загруженности операционных. Полоса госпожи Кесслер стала зеленой. Операция началась.

* * *

Обычный сердечный приступ (Михаэль Штайдль)

7 апреля 2020

Только что к нам поступил 66-летний мужчина с сердечным приступом. С момента объявления на табло поступления все прошло как по маслу: запись, первая помощь, ЭКГ и определение жизненно важных показателей, короткая встреча с кардиологом. Через 13 минут пациент уже был в лаборатории катетеризации сердца. Это прекрасный результат. Приятно осознавать, что мы еще не забыли свою профессию из-за пандемии.

Одна из самых сложных задач в клинике в настоящее время — держать пациентов с COVID-19 подальше от остальных. Центральное отделение неотложной помощи играет здесь решающую роль, ведь мы решаем, кто выглядит подозрительно и, соответственно, кого надо изолировать. Мы должны проявлять крайнюю осторожность: снова и снова пациенты, пришедшие по совершенно иному вопросу, демонстрируют отклонения от нормы при обычных первичных обследованиях, а затем получают положительный результат на COVID-19. Если такой человек останется незамеченным, он попадет в палату «без короны», где может заразить пациентов и персонал.