На пороге

– Секретный отдел?.. Да там у вас проходной двор! А что те две девки делают, одна с сиськами, а вторая с ногами?.. Не похоже, что там работают. Или у вас работают, сидя на столе?..

Она нахмурилась.

– А ты откуда знаешь?

– Предположил, – ответил я нагло. – У меня острый аналитический ум. Без этого нам, великим ученым, не делать кардинальные открытия, меняющие мир и силовые структуры.

Она буркнула:

– Проверю, насколько он у тебя острый.

– А если удостоверишься?

– Два дня буду мыть за тобой посуду, – ответила она.

Полицейский участок выглядит обычным старомодным зданием, массивным и малость угрюмым, бетонные блоки перед ним выкрашены в нейтральный цвет, сверху вазы с цветочками, все так, чтобы жизнь выглядела мирной, но теперь я оценил тщательную подготовку к отражению любой атаки. Дескать, любимый город может спать спокойно, но мы здесь знаем, что покой нам только снится, потому к нападению и беспорядкам госдеповских демократов всегда готовы…

В коридоре навстречу спешит, быстро-быстро перебирая точеными ножками, хорошенькая стройная девушка с копной оранжевых волос, в облегающем топике и в красных туфельках на высоких каблуках.

Увидев Ингрид, засияла кукольными голубыми глазами, прокричала тонким голоском:

– Ингрид, я по тебе соскучилась!.. Распечатка уже с утра на твоем столе!

Ингрид сказала благосклонно:

– Хорошо, живи. Пока бить не буду, лапочка.

Девушка улыбнулась мне, извиняясь за ее грубость, и поспешила дальше по коридору, стуча каблучками, как молодой олененок, с головы до ног хорошенькая, игривая, со звонким звенящим голоском. Ингрид уловила мой мужской взгляд и сказала словно невзначай, что это Макавея, она вообще-то человек серьезный, но выглядит так, словно кокетничает напропалую, из-за чего иногда и возникают неловкие моменты.

Я что-то уловил, уточнил:

– Неловкие для кого?

Она сказала с одобрением:

– Для тех, кто неверно оценивает ситуацию. Она достаточно упорно упражняется в тренировочном зале, учится рукопашному бою.

Я оглянулся вслед этой рукопашнобойной Маккавее, она уже исчезает в дверях, энергично и кокетливо двигая тугими даже на вид ягодицами.

– А что ей надо в бумажном отделе?

– С чего-то же надо начинать, – отпарировала она. – А ты хотел сразу генералом?

– Упаси господи, – сказал я. – Но, думаю, эта девочка в бумажном отделе не останется до конца жизни.

– Хочешь сказать, с такой фигурой?

– Она вообще хороша, – ответил я безмятежно.

Не отвечая, она толкнула дверь аналитического отдела, там все тот же огромный зал на десяток столов с дисплеями на столешницах и системными блоками на полу под ногами, куртки на спинках стульев, настольные лампы в виде абажуров, настольные телефоны старой конструкции, но с защищенными линиями, пара больших экранов на стене, зашторенные окна, но теперь я вижу здесь намного больше, чем тогда, в первый раз.

Я мазнул взглядом по лицам, моментально собрав всю информацию о каждом, начиная с момента рождения, поведения в детском саду, школьных отметках, записях в социальных сетях, всех эсэмэсках и телефонных разговорах.

На экранах, в которые всматриваются эти аналитики, мелькают в быстром темпе не только лица, но и скелеты, отдельные кости, голые черепа, что, понятно, тоже в базе, но это для них мелькают, как и для меня, если смотрю глазами, но я уже привык получать всю информацию напрямую и даже не пугаюсь, человек ко всему привыкает, а потом наглеет и хочет чего-то еще сверху, как та бабка от золотой рыбки.

Или та обезьяна, что вот так наглела-наглела и от великой наглости и непомерных амбиций стала человеком, а остальные, скромные и правильные, так и остались, как положено, сидеть на деревьях.

Ингрид подошла к тому парню, что в прошлый раз был завом по криптографии Колесниченко. Думаю, он и сейчас все еще Колесниченко, если не получил повышение за выслугу лет, в милиции это, говорят, быстро, тут на пенсию уходят рано, а в криминальные структуры – еще чаще.

Он обернулся к нам на крутящемся кресле, бодрый и веселый, доложил браво:

– Все загружено на полную мощность! На подозрении все, кто прячет рыло намеренно или нечаянно.

– Таких отделил? – спросила Ингрид.

– На особый контроль, – заверил Колесниченко. – Заново просматриваем каждое движение, каждый жест!

Хлопнула дверь, быстро вошел Андрей, сразу направился к нам.

– Я слежу, – сообщил он. – Ребята пашут неотрывно, но я велел искать характерные особенности, как ты любишь. Левшей, переученных и скрытых, ботаников, бывших военных…

– Отлично, – сказала она, – спасибо, Андрей. Ты всегда готов подставить плечо.

Он смущенно улыбнулся.

– У меня своей работы завал, но твоя намного важнее! А у меня мелочь, бытовые драки…

Колесниченко заверил Ингрид:

– Уже половину пересортировали заново!

Она покосилась на меня, я осматриваюсь с самым скептическим видом, дескать, аппаратура классная, но хотя метод хорош сам по себе, однако здесь эти силовые, какие могут быть результаты?

– Кстати, – сказала она с нажимом, – что у вас делали Далила и Белинда?.. У них что, работы нет?

Он дернулся.

– Ингрид… да их вроде бы не было…