На пороге

По ту сторону на огромном участке оставлено местечко для стоянки машин гостей, потому я остался в автомобиле, а Ингрид выскочила и позвонила в домофон.

Я не слышал, о чем говорили, хотя мог бы, но приходится сдерживаться, чтобы не перегружать мозг, а то и до инсульта недалеко, ученые должны быть отважными, но осторожными и рассчитывающими каждый шаг.

Дощатая решетка ворот отъехала в сторону, Ингрид, не возвращаясь в автомобиль, сделала ему знак, и он послушно вбежал во двор и припарковался, абсолютно игнорируя человека на переднем сиденье. Вот так и до бунта машин рукой подать. Наверняка им будет руководить человек с несколько оригинальным мировоззрением.

Хозяйка, очень немолодая, но крепкая женщина с породистым лицом и живыми глазами встретила нас на крыльце.

– Я вас приняла за курьеров, – сказала она с улыбкой. – Мне иногда присылают с нарочным кое-какие материалы… какие не перешлешь имейлом. Потом смотрю – полицейский автомобиль! Заинтригована… Проходите в дом.

Я всматривался в ее лицо, обстановку в комнате и уже твердо знал, что она ни в коей мере в кражу денег не вовлечена, прибыли зря, нужно вежливо попрощаться и возвращаться в город.

Не знаю как, но мой мозг так решил… а может, и не мозг, а решил я весь, начиная с самых примитивных пещерных чувств, что определяли еще тогда во тьме веков, кто друг, кто враг, и только это чувство позволило человеку выжить.

– Проходите дальше, – сказала она в прихожей так радушно, что Ингрид расцвела совсем не полицейской улыбкой, а я поневоле прошел следом, не зная, как поскорее поблагодарить и попрощаться. – Не обращайте внимание на этот хлам, там комната поприличнее…

Комната в самом деле не смотрится деревенской, начиная от телеэкрана во всю стену, ультрасовременной кухни, электрогриля, кофейного автомата и прочих понятных уже только для женщин приспособлений.

– Садитесь, – предложила она, – я как раз только что собрала клубнику. В этом году на нее просто невероятный урожай… А вы, кстати, очень интересная пара.

Ингрид ответила быстро:

– Мы не пара!

Анастачкова усмехнулась.

– Я не имела в виду ваши близкие отношения, а чисто профессиональный дуэт… Сильная решительная женщина и тонко чувствующий мужчина с предельно развитым интеллектом. Это ново для человека моего возраста, у нас было все иначе, однако это прекрасная связка. Современные узы.

Она села за стол напротив, придвинула к нам огромное блюдо с клубникой.

– Чтоб все съели!.. Завтра будет втрое больше. Сердце кровью обливается, когда приходится такое выбрасывать, но отдать некуда.

– Соседям, – предложила Ингрид.

Анастачкова посмотрела на нее с мягким укором.

– Шутите? Они люди серьезные, у них такого добра вдесятеро…

– А заготавливать на зиму? – спросила Ингрид.

Анасточкова отмахнулась.

– Из меня никакая хозяйка. Мне все еще копаться во внутренностях нематод куда интереснее. В соседней комнате у меня вся необходимая для работы аппаратура.

Ингрид взяла первую ягодку, но ревниво уточнила:

– Близких отношений у нас нет, как и профессионального дуэта. Мы не из полиции оба, как и не из мира науки. Это только на этот исключительный случай.

Анастачкова посмотрела на нее, на меня, снова перевела взгляд на нее.

– Да?.. А мне показалось, вы прекрасно друг друга дополняете. У каждого есть сильные стороны, которых нет у партнера. Ну ладно, это не важно. Что вы хотели узнать?

– Нужна консультация, – сказал я, опережая Ингрид. – У нас из лаборатории похитили огромную сумму денег. Для кого-то это семечки, а для ученых, что и так нищие, эти двенадцать миллионов долларов – выше крыши. Потому есть люди, которые заподозрили в причастности самых… пожилых сотрудников нашего Центра. Мы с Ингрид усомнились, но нам велено проверить.

Она пристально всмотрелась в мое лицо.

– Усомнились, но все-таки подозрения остались?..

– Иосиф Виссарионович говаривал, – сказал я, – доверяй, но проверяй!

Она улыбнулась.

– Да, помню эту фразу моего детства. А можно поинтересоваться, почему усомнились?

Я бросил взгляд на Ингрид, предупреждая, что здесь стрельба по движущимся мишеням и лихие прыжки с крыши на крышу не помогут, вообще не котируются.

– Нам показалось, – ответил я со всей учтивостью, – в сохранении жизни во что бы то ни стало заинтересованы больше люди среднего возраста. Они и активнее, и сильнее ощущают, что им еще жить и жить бы…

Она чуть наклонила голову.

– Вам показалось верно.

– Однако, – произнес я со вздохом, – как вы понимаете, все-таки есть вероятность, что такую аферу провернул человек пусть не самого преклонного возраста, но все же близкий к нему. Именно по тем же причинам, хотя у старших эта жажда должна быть снижена в результате воздействия инстинкта общности рода. Потому мы поставлены перед неприятной и нелегкой проблемой…

Она улыбнулась, но улыбка показалась мне горькой.

– Я вас прекрасно понимаю. Общество нередко требует от нас, ученых, чересчур многое. И эти требования бывают как раз… требованиями простого человека. Как и в этом вашем случае. Вы знаете, что это не так, но общество не верит и требует, требует…

– Вот-вот, – сказал я.