На пороге

– Тут недалеко выходит на поверхность подземный коллектор завода старого, я ходил там много раз. Но есть две проблемы. Первая – то было до 2016-го, и что изменилось, мы сможем узнать лишь на месте. Вторая – тоннели затоплены радиоактивными водами.

Чайкин задумался, принявшись почесывать темя.

– Конечно, это вносит свои коррективы, – отозвался научный сотрудник после продолжительной паузы. – Но если вы настолько уверены, что через коллектор будет безопаснее… Препараты у нас есть, снаряжение позволяет. Давайте дойдем до места и произведем предварительную разведку.

Переглянувшись друг с другом и одновременно кивнув, сталкеры перешли к последним приготовлениям перед тем, как двинуться в путь.

* * *

Сквозь облака, словно облитые сукровицей заката, и густые деревья пробивались, лениво ползая по болотистой местности, мягкие солнечные лучи. Влажный воздух был пропитан душком горячей пищи, запахами необузданной земли и гнильцой.

Группа разбила лагерь на бетонном козырьке тоннеля, пасть которого выходила в топи, простирающиеся до лесных частоколов на фоне меркнущих небес.

Сталкеры ели молча.

Ковыряясь ложкой в перловке с мясом из саморазогревающейся упаковки, Равлик поглядывал в сторону лесного массива и, хмурясь, пытался слушать. Камышовые заросли и пучки трав на вздыбившихся участках почвы оглашались трелью сверчков и лягушачьим ворчанием.

– Отдохни немного, пока буду отсутствовать, – рядом со старожилом подсел Тритий, уже умявший свою порцию. – Силы понадобятся.

Было оговорено, что бывший вояка разведает путь через стоки в одиночку, пойдя налегке. Будучи мобильным, а также невосприимчивым к излучению, он оперативно сможет измерить показания как мощности дозы, так и аномальной активности.

– Каждый день для меня как тот, – прошептал Сергей, покачав головой.

Дезертир сочувствующе поджал губы.

– Прозвище Равлик ты взял после той ночи? – осторожно поинтересовался он. – Как напоминание о группе?

– Если честно, как напоминание, что оказался прав, назло Варенику.

Ветеран положил недоеденное рядом, обхватил колени руками, усмехнулся.

– А нося его продолжительное время, все больше и больше понимал, что поступил неправильно тогда. Моя гордыня меня задушила…

– Правильно или нет – сложно сказать, – отозвался Тритий, сделав паузу. – Каждый, так или иначе, остался при своем выборе. Что в этом неправильного?

– Все сложно, – вздохнул старожил. – Я еще сам не разобрался, что чувствовал. Вроде и хотел отстраниться, а все равно изъел себя виной. Целый год пытался «нащупать» тропку в центр. Сам не понимаю зачем. Товарищей я бы все равно не вернул.

– Ты волен был сам решать за себя, с другой стороны. А я, – протянул вояка, – даже не имел возможности связаться ни с тобой, ни с кем-либо еще.

Замолкших сталкеров окутало вечернее спокойствие.

– Я себе другое напоминание взял, – улыбнулся вдруг Тритий. – Напевал кое-что, когда становилось хреново на душе. Может, помнишь…

Кашлянув и набрав больше воздуха, военный затянул тихий напев. Вскоре на засыпающую округу медленно полилась песня, с каждым словом которой Равлик все сильнее уходил в себя и проваливался в воспоминания.

И пусть ляжет Придорожная пыль, И пусть ветер Ту несет от нас прочь, И не скажет Нам никто: «Подожди!» И не будет Проливать за нас слез…

Сергей поморгал, осознав себя у костра в окружении пяти человек. Напротив него развалился Вареник, слева от которого наяривал тушенку прямо из банки Малой. Справа от Равлика расположился Тритий, а по другую сторону – Прут, дергающий за гитарные струны. Сверху на аккорды ложился негромкий, но смелый голос, продолжающий строки.

Лишь махнет нам Черный ворон крылом, Как настанет Вновь пора уходить. Мимолетно Пролетит за окном, Словно осень, Изначалье пути.

Гитарный проигрыш – и следом за человеком начинает петь сама Зона. Плачут за холмистой грядой волки, вторит им, подвывая, эхо, и разрезает ночную тишь гул захлебывающихся автоматных очередей…

Но вот снова на смену приходит новый куплет, и все внимание – лишь на заунывном мотиве, от которого щемит в груди.

На распутье Стоеросовый дуб, Молчаливо Он проводит меня. Врос корнями Он в истоптанный грунт, Не покинуть Тот ему никогда.
Мы свободны От рутины оков, И мы вольны Выбирать, что хотим. Мимолетно Пролетит за окном, Словно осень, Изначалье пути.

Музыка тонет в липком затишье, но лишь для того, чтобы через мгновение с новыми силами придать красок последним строкам.