На пороге

– Казалось бы, смысл существования живых организмов неразрывно связан с сохранением и накоплением информации, но есть нюанс. Жизнь сама по себе обладает спецификой, которая отсутствует у аномалии. Эта специфика охватывает как низший химико-биологический уровень, так и высшие ступени биологического, где взаимное влияние друг на друга простых связей создает совершенно новые качественно и количественно. Жизнь, таким образом, не определяется только своим текущим состоянием, всякий живой организм есть историческая и информативно емкая проекция на настоящее, чего нельзя сказать о «ветоши», которая подчиняется законам чистейшей кибернетики. Возвращаясь к Зоне…

Алексей выставил вперед ладонь, давая зевнувшему сталкеру понять, что вот-вот подведет к итогу.

– Мы наблюдаем, как информация обо всех аномалиях «стремится» к сохранению – порождение артефактов присуще также и термическому, и гравитационному, и другим типам. Зона – это аналог открытой системы, описываемой кибернетически, сродни нам, живым существам. С некоторыми условностями. Поэтому, хоть вам и кажется, что мы разного мнения по поводу восприятия Зоны, наше стремление к равновесию с ней – будь то чутье или индукция – берут свое начало из условных рефлексов, то есть из реакции организма на попытку изменить его состояние, вывести из равновесия. Мы оба стремимся понять Зону, так или иначе. Только если индукция исходит из непосредственных наблюдений и фактов, чутье возникает на фоне страхов и опасений. Понимаете?

Утомленный ночной лекцией, Равлик поднял тяжелый взгляд на улыбающегося Чайкина.

– Допустим, – коротко молвил он, так как ни сил, ни желания спорить с научником не было. – Вот только…

Ехидно ухмыльнувшись, Сергей придвинулся ближе.

– Чутье мне не раз жизнь спасло, а успешных научных экспедиций в центр не было ни одной.

Оставив ученого переваривать эти слова наедине с собой, старожил, прихватив АКМ, отправился к тоннелю. Трития давно не было, и это начинало беспокоить ветерана.

Оказавшись в потемках, Равлик остановился, чтобы дать зрению привыкнуть, переступил с ноги на ногу, разминаясь после продолжительного нахождения в одном положении. Сталкер не видел местности впереди, однако ощущал вибрацию от заунывных напевов насекомых, а потому примерно знал, где начинается болото.

Стоило глазам адаптироваться, как тусклый отсвет лег на ломаный камыш, а вскоре и на все пространство перед тоннелем: бывший военный подгадал появиться практически к окончанию утомительного диалога. В груди у ветерана отлегло.

– Тебя как за «душегубом» посылать, – встретил товарища Сергей, закрывшись рукой от кольнувшего веки света.

– Да-а, – дезертир поднялся на пригорок, махнул Алексею.

– И что мы имеем? – подойдя, научный сотрудник принял у Трития кое-какие приборы.

– В целом только радиацию и «терму». Деталей всех не перечислю, предлагаю подождать утра и выдвинуться уже всем вместе. Ноги придется замочить, заранее готовьтесь.

– Я подежурю, отдыхайте, – кивнул Равлик спутникам, отправившимся к палатке, а сам, забравшись на бетонный козырек, уставился во мрак.

* * *

Группа выдвинулась засветло, простояв лагерем еще четыре часа: Тритию после разведки нужна была передышка, а Сергею с ученым – выждать какое-то время после приема радиозащитных препаратов.

В целом, Равлик был в хорошем расположении духа, несмотря на бессонную ночь, и даже не стал делать очередных замечаний Алексею, снова присевшему дезертиру на уши. Сказался, быть может, настрой от ожидания, что путь в обход леса окажется приемлемым не только на словах, но и на практике.

Ведущим на этот раз стал Тритий – ему не надо было защищать лицо и тем самым ограничивать себе обзор, что хорошо сказывалось на управлении отрядом в ситуациях, не терпящих промедления. К тому же и по заверениям вояки, и по данным с детекторов практически весь коллектор занимала «терма» – следствие образования термической аномалии под водой. Это значило в первую очередь, что в тоннелях стояла паровая завеса и капельки влаги могли конденсироваться на линзах и маске, еще больше ухудшая видимость.

Сергей в большей степени полагался на слух, а потому взял противогаз, который не закрывал уши. Правда, помогло это несильно, так как, вкрутив новенький фильтр и нацепив защиту, Равлик погрузился в монотонный гул собственного дыхания. Пусть он и не очень раздражал, свыкнуться было проблематично, особенно на первых порах, когда мелодичный трезвон дремлющих топей сменился на давящую тишину бетонных сводов.