На пороге

Чёрный только теперь обратил внимание, что ветви дерева были направлены в стороны, а ствол до половины лишён хвои. Сосны. Вот что здесь делает белка. Он упал на колени и принялся разгребать снежные наносы. И действительно, под снегом на хвойной подстилке нашлись шишки. Торопясь, он обдирал ногти, затем сообразил, что можно выбирать зрелые шишки, из которых орешки высыпаются сами. Ценой получасовых усилий и кусочка зуба он освоил искусство разгрызания.

Он разбросал снег под несколькими соснами и собрал достаточно шишек, чтобы обеспечить себе скромную трапезу. Во время её чувство голода несколько раз внезапно сменялось волнами тошноты, пока не привыкший к пищевым испытаниями последних дней желудок пытался приспособиться. Негромкий треск заставил Чёрного выпустить шишку из рук и подскочить. Он огляделся. Но среди плотно стоящих деревьев ему ничего не удалось заметить. Не отдавая себе отчёта, он повёл носом, втягивая в себя колючий морозный воздух. Сколь ни коротко было ещё время его пребывания в этой неизвестной среде, в нём естественным образом начали пробуждаться древние инстинкты, обеспечивавшие выживание человека на протяжении бесчисленных тысячелетий до того, как развилась цивилизация и он окружил себя искусственной средой. Он не знал, чем был вызван услышанный им звук, но на телесном уровне чувствовал, что ему нужно уйти. Он быстро собрал как можно больше шишек с собой, закидывая их за пазуху, и двинулся дальше, стараясь делать как можно меньше шума и часто останавливаясь, чтобы напряжённо прислушаться. Он ничего не мог разобрать сквозь оглушительную лесную тишину, но не мог отделаться от тревожного ощущения, что за ним кто-то или что-то следит.

Шишки только раззадорили аппетит, и теперь он испытывал нестерпимый голод, будто у него в животе образовалась чёрная дыра. Он терпел, приберегая оставшиеся семена на вечер и надеясь найти по пути ещё что-нибудь, годное в пищу. Благодаря острому голоду его зрение и обоняние необычайно обострились. Лёгкой близорукости – плода многолетней работы перед экраном – как не бывало, он различал мельчайшие детали за сотни метров. Нос сообщал ему о наличии разнообразных растений, которых он, разумеется, не знал. Чёрный различал теперь сквозь запах хвои и смолы даже запах мха и почвы из-под снега и отмечал, что, когда менялся запах, менялись и породы деревьев. Именно нос привёл его к сломанной ели на самом краю леса. Старое дерево переломилось ближе к основанию, и на торчащем карандашном обломке в метре от земли расположились дружным коллективом грибные шляпки. Будто эльфы-лилипуты, живущие в дереве, понастроили каскадом свои балкончики. Сходство усиливалось снегом, укрывавшим «крыши».

С некоторым сомнением Чёрный всё же оторвал одну. Разум предостерегал, но запах от гриба исходил заманчивый, и Чёрный решил, что это вешенки. Мякоть оказалась упругой и почти безвкусной, с лёгким терпким запахом. Он не удержался и съел всё, что росло на этом омертвевшем стволе. Сколько он ни искал на соседних деревьях, больше грибов на глаза не попадалось. Состоящие на три четверти из воды, грибы не утолили голод, а только притупили его ненадолго, и через час он разыгрался с новой силой.

Странным образом сейчас Чёрный не чувствовал усталости. Об истощении организма ему сообщали дрожащие мышцы и мимолётные приступы головокружения. Он вдруг осознал, что так долго не продержится. Со стариковской неторопливостью он присел в снег, опёрся спиной о сосновый ствол и погрузился в размышления. Мысли тоже текли неторопливо, но были на удивление ясными. Интуиция подсказывала, что ему ещё долго идти, но что, сжигая силы такими же темпами, он скоро больше не сможет двигаться. Больше всего энергии отбирала ходьба по глубокому снегу. Он приподнял левую стопу, посмотрел на неё в задумчивости. Если бы только у него были лыжи. Сожаление было бессмысленным, и он это понимал. Он приподнялся и принялся шарить под снегом. То, что было ему нужно, лежало прямо под руками. Довольно быстро он набрал несколько веточек нужной длины и толщины. Попробовал согнуть их руками, чтобы убедиться, что они достаточно упруги, отбраковал хрупкие. Затем ему пришлось повозиться, аккуратно распуская нижнюю часть своей кофты-свитера. Нитки он соединял по несколько в один тонкий жгут и с его помощью связал вместе набранные ветки в некое подобие плота. Примотанный к подошве, этот «плот» был призван послужить снегоступом. Чёрный попробовал опереться на ногу и остался доволен.