На пороге

– То есть это он и вы его опознаёте? – спросил сидевший рядом с Чёрным мужчина с колючими глазами и волчьей сединой.

В воцарившемся молчании было отчётливо слышно, как тикают дорогие часы в золотом корпусе на руке у желтоглазого. Последний поглядел на них, шумно поменял положение на стуле. В зеркалах глаз у неё промелькнуло какое-то выражение, так быстро, что Чёрный не успел его не то что расшифровать, но даже зарегистрировать, и только подсознательно уловил перемену.

– Да, – голос её звучал ровно и безучастно, как будто она отвечала на вопрос продавщицы бутика, завернуть ли ей платье.

– Моя клиентка подтверждает личность подозреваемого, попытавшегося совершить над ней семнадцатого числа поздно вечером сексуальное насилие, – подал голос маленький круглолицый человечек по левую руку от желтоглазого. Чёрный даже не заметил его поначалу, так здорово тот слился с фоном кабинета.

– Ну теперь тобой займутся, – процедил желтоглазый в сторону Чёрного. Он оставил в покое свой галстук и поднялся с места. – А от вас, господин специальный сотрудник, я жду объяснений касательно недопустимых действий ваших людей. С вашим начальником я уже говорил по телефону.

– Приношу свои извинения, господин губернатор, – меланхолично, не производя ни одного лишнего движения, ответил седой, – но ГСБ не подчиняется местным органам власти. Наш начальник – в столице.

– А я с вашим начальником из столицы и говорил, – удовлетворённо кивнул губернатор, выпячивая живот. – Пошли, Лана, – он мотнул головой.

Чёрный всё пытался поймать её взгляд, но глаза были словно нарисованы на её лице и взгляда не имели. Она поднялась, поправила юбку и, цокая высокими каблуками, вышла вместе с желтоглазым.

Круглолицый тоже поднялся, выиграв где-то пару сантиметров в высоте по сравнению с сидячим положением – шарик, а не человек.

– Зря Фёдорову дорогу перешли, – произнёс он масляным голосом, одновременно собирая бумаги со стола. – Он человек упорный. И память хорошая. Особенно на такие мелочи. Лучше бы вам извиниться. Передать этого, – он ткнул пухлым пальцем в Чёрного. – А то у господина губернатора ведь родственники знаете какие? – Он присвистнул и театральным жестом прикрыл пухлые губки толстыми пальцами.

– Ну че нам с тобой делать, а, экстрасенс эдакий? – спросил у Чёрного седой, когда за адвокатом закрылась дверь.

Чёрный молчал, всё пытаясь выбросить лицо Ланы из головы и вспоминая, как он здесь оказался.

Седой сжал губы, оглядел его с сомнением:

– Если б не эти твои предполагаемые способности, сдал бы я тебя губернатору в лапы, чтоб он тебя на куски разобрал. Говорят, любит он это дело… Но если ты меня довольно быстро чем-нибудь не порадуешь, я так и сделаю. Можно начать с чего-нибудь простого. Например, какое число я сейчас назову?..

Чёрный уже почти привык к своему телу. С обстановкой дело обстояло сложнее. Он чувствовал, что в его последнем приступе отчуждённости было нечто особое. Обстановка была не просто чужой, она была такой, которая никак не хотела срастаться с его подсознанием. Он не очнулся. Не проснулся. Он просто обнаружил себя здесь в полном сознании. Обычно его память в конце концов подстраивалась под чужой мир, связывала его с прошлым. Словно её обновляли вместе с самим миром. В этот же раз память бунтовала и категорически отказывалась подтверждать достоверность окружающего. Как он вдруг мог оказаться в этом кабинете? Кто был этот человек с волчьей сединой? Куда делся Родик? И почему Лана обвиняет его в насилии?

Задумавшись так, Чёрный совсем пропустил мимо ушей заданный ему вопрос. На лице у седого едва заметно обозначились жевательные мышцы.

– Не хочешь, значит, так? – неспешно произнёс он, слегка скашивая набок челюсть. – Ну дело твоё. Передадим тебя обычным ментам-полицаям, считай, губернатору, с обвинением этим самым, нехорошим. Но маленько проверим сперва, конечно. Без насилия, ты не волнуйся. Это стажёр тебе по лицу заехал, но он-то дуралей ещё тот. Есть другие методы, современные.

– Я не помню, как я здесь оказался, – сказал Чёрный, медленно покачав головой. – Я бы рад во всём сознаться, но не знаю в чём.

Волчьи челюсти сжались, глаза блеснули:

– Вспомнишь. Тебе помогут. Специалист-химик наш вернётся завтра и займётся тобой.

– Ну и чего ты там тормозила? – Фёдоров смерил её недовольным взглядом.

– Я думала, – тихо ответила Лана, отвернувшись к окну.

– О чём?! За тебя уже подумали и решили, тебе нужно было только отвечать по смыслу. – Он вспылил. У него вызывало раздражение одно только допущение, что его девушка может иметь собственное мнение.

– О том, что это неправильно, – ответила она едва слышно, прислонившись головой к стеклу, холод которого показался ей ласковым.

Вряд ли что-либо могло вызвать более бурную реакцию Фёдорова. Эта курица смела отвечать! Разговаривать не о цвете новой плитки в ванной или каком-нибудь фасоне от-кутюр, а на чуть более серьёзные темы. Вообще, лезть не в своё дело!