На пороге великих тайн

— И вы влезли бы, — возразил Ленька, — если б за вами медведь гнался…

Ленька глубоко презирал всякое хвастовство и ложь.

ИСПУГАЛ

Тайгу наполнял густой запах смолистой хвои, прелых листьев и сырости.

Косые лучи невидимого солнца золотили вершины огромных рыжеватых кедров и темных елей. Синими пятнами проглядывало сквозь сплетение ветвей чистое после недавнего дождя небо.

Вверху, на заросших стлаником скалистых сопках Сихотэ-Алиня, гулял ветер, но здесь, в глубокой таежной долине, было тихо. В безмолвии застыли покрытые серебристым мхом стволы; замерли без движения кружевные листья папоротников, еще усыпанные дождевыми каплями; молчали птицы.

Коллектор Гошка Фокин, худенький, веснушчатый паренек лет семнадцати, возвращался из маршрута раньше обычного. В разорванной рубахе, потный и всклокоченный, он быстро шел по узкой сырой тропе, петлявшей среди полусгнившего ветролома.

Время от времени он резко останавливался и, вытянув тонкую шею, начинал настороженно вглядываться в зеленый сумрак чащи. Ему казалось, что-то бурое, мохнатое шевелится среди кустов или поднимается из-за поросшего мхом древнего пня.

Час назад Гошка встретил медведя.

Это случилось на вершине небольшой сопки в нескольких километрах от лагеря. Гошка кончил описывать выход гранита, спрятал отколотый образец в рюкзак и, помахивая молотком, двинулся дальше. Но не успел он сделать и десяти шагов, как нос к носу столкнулся с большим бурым медведем, вышедшим из-за скалы.

Гошка от неожиданности присел и, выставив вперед молоток — свое единственное оружие, хрипло сказал, задохнувшись:

— Чего тебе? П-пошел вон…

Медведь шумно втянул воздух большим влажным носом, глухо заворчал и попятился.

— Катись, катись, — дрожащими губами чуть слышно повторил Гошка. — Я тебе…

Медведь снова попятился, ворча и зло помаргивая маленькими красноватыми глазками, потом повернулся и легкой трусцой побежал прочь.

Раз и другой мелькнула среди пятнистых каменных глыб бурая с проседью спина, хрустнула вдалеке сухая ветка, и стало тихо. Гошка прерывисто вздохнул, рывком подтянул заплатанные брезентовые штаны и сломя голову помчался в сторону, противоположную той, где исчез медведь.

Огромными прыжками несся Гошка вниз по крутому склону, прыгая через коряжистые стволы ветролома, спотыкался о полусгнившие пни, проваливался в какие-то норы, падал и, поднявшись, продолжал свой стремительный бег. Рюкзак с камнями бил его по спине, вылезший из-под ремня подол рубахи цеплялся за колючие кусты. Разорванный накомарник остался висеть на обломанной сухой ветке. Гошка ничего не замечал. Только выскочив из чащи на тропу и в последний раз оглянувшись, он пошел шагом, судорожно втягивая воздух пересохшим ртом и отирая рукавами обильно струящийся по лицу пот.

«Ух черт! — думал Гошка, шмыгая носом и с трудом переводя дыхание. — Этак слопает кто-нибудь… Больше один не пойду».

Вдоль тропы рос густой высокий малинник. Спелые ягоды краснели среди листьев, стянутых седыми нитями паутины. На паутине чуть подрагивали капли дождя. Гошка сорвал несколько крупных ягод. Малина была сочная и душистая, ее можно было есть без конца…

За поворотом тропы в конце узкой длинной поляны забелели палатки геологического лагеря. Гошка замедлил шаг, облегченно вздохнул.

«Все-таки дом. Хоть и в тайге…»

У палаток никого не было видно. Костер чуть дымил посреди поляны да под кустом, возле кучи хвороста, неподвижно стоял большой рогатый баран, несколько дней назад пригнанный в лагерь.

«Конечно, никто еще не вернулся из маршрута, — рассуждал Гошка, тихо подходя к лагерю. — Но где повар?»

Он уже хотел громко окликнуть Лимурчана, повара-удэгейца, как вдруг услышал легкий шорох в малиннике недалеко от тропы.

«Малину на кисель собирает, — сообразил Гошка, останавливаясь. — Лимурчан — охотник, говорит, что ничего в тайге не боится. А что, если попробовать его испугать? Вот здорово будет…»

Очень противно сознавать, что ты оказался трусом. Лимурчан, пожалуй, не струсил бы, встретившись с медведем. Но вот если бы удалось напугать и Лимурчана, тогда Гошке стало бы легче…

«Сейчас он дернет из малинника, как я от медведя», — предвкушал Гошка, бесшумно приближаясь к густым зарослям.

Набрав в легкие побольше воздуха, Гошка с пронзительным визгом устремился в чащу малинника, размахивая молотком. Совсем близко затрещал сухой валежник, послышалась шумная возня и какой-то непонятный рев.

Гошка развел руками колючие ветви малины и обомлел. В глазах у него потемнело; ему показалось, что небо стало черным, а земля уплывает из-под ног. Полосатый уссурийский тигр, прижимаясь к земле, как напроказившая кошка, стремительно убегал из малинника к реке.

Еще мгновение — и огромное рыжее тело спиралью взвилось в воздух, перемахнуло поток и исчезло в густых зарослях на противоположном берегу.

Остолбеневший Гошка с поднятыми руками и вытаращенными глазами еще стоял среди малинника, когда на другой стороне реки раздвинулись кусты и появился повар Лимурчан с винчестером.