На поверхности

Возможно, это было глупо, особенно после того, что буквально десять минут назад я была твердо уверена, что мне нужно избегать его, но я развернулась и бросилась в его объятия. Когда Адам расстегнул свою куртку, позволяя мне ближе прижаться к нему, я знала, что даже на небесах не смогла бы чувствовать себя лучше.

Дышать его воздухом?

Делить его тепло?

Это было блаженством.

— Ты говорила, что после Луизы больше не можешь этого делать, — сказал удивленно он.

Поморщившись, я выдохнула, и мои глаза удивленно расширились, когда я увидела свое дыхание так же ясно, как будто здесь было холодно. Как будто я дышала на морозе. Мое дыхание было видимым. Охрененно видимым.

Вот насколько сильно мне было холодно.

Что за фигня?

— Я не могу видеть ауры, — пояснила я, когда мои зубы начали стучать. — Не так часто, как раньше. Какое-то время я не видела ни одной. Теперь я вижу их время от времени.

— Что заставило тебя исцелить именно ее?

— Обычно у нее такая красивая аура, — прошептала я. — Сияющая, ярко-желтая. Я видела ее боль. Я хотела помочь.

— Стоило ли это того?

Его мрачный вопрос заставил меня задуматься над этим.

— Возможно, нет. Она убежала прочь, словно у меня корь…

— Конечно, и позволь угадать, даже не поблагодарила тебя.

— Ага, — фыркнула я. — Ты же знаешь, что я здесь персона нон грата, Адам.

— Бля*ь, не могу дождаться окончания школы.

Я прижалась лбом к его груди.

— Я тоже. Осталось совсем недолго.

— Пять месяцев, — выдохнул он. — Я подал заявление в Стэнфорд.

Я удивленно приподняла брови, и не нужно было быть гением, чтобы понять, почему он выбрал колледж на другом конце страны — из-за меня. Потому, что туда собиралась я.

— Разве они уже не разослали все свои предложения по стипендиям? — единственное, что сказала я.

— Был еще один грант. Тренер помог. Посмотрим.

Мое горло сдавило при мысли о том, что мы будем учиться в одном и том же университете. Я не поняла, обрадовала ли меня эта идея или напугала, и поскольку я не была уверена, то решила сказать ему правду.

— Я скучаю по тебе.

Это оставалось неизменным.

Вечным.

— Ты не обязана. Мы можем встретиться…

— Нет. Это будет нечестно, — покачала я головой.

— По отношению к кому? К ней? — прорычал Адам, и его возмущение каким-то образом сделало его еще более горячим, от чего проклятый холод, пробиравший меня до костей, начал рассеиваться.

— Нет. Ко мне.

Адам замер, а затем прижал меня к себе так сильно, будто никогда больше не обнимет меня.

— Мы никуда не денемся, Тея, — прохрипел он.

— Никогда, — спокойно согласилась я, зная, что Адам был полностью, на сто процентов прав. — Так будет всегда.

— Не думаю, что смогу выдержать это, — выдавил он.

— У нас нет выбора. — Так и было, когда благословение того, кем мы были друг для друга, превратилось в проклятие. Сглотнув при этой мысли, я прошептала: — Теперь мне лучше. Ты можешь меня отпустить.

— Чушь собачья, я тоже чувствовал холод. И все еще чувствую его, — проворчал он, удивляя меня, но я вспомнила, как после случая с Луизой Адам говорил, что ощущал, насколько мне было холодно. Единственное место, где он чувствовал себя лучше, был бассейн.

Я вздохнула, не стараясь вырваться из крепких затянувшихся объятий.

— Адам? — прошептала я.

— Что?

— Спасибо, что нашел меня. — Даже если раньше проклинала его встроенный GPS, теперь я была ему благодарна.

Из его груди послышалось рычание.

— Ты не должна благодарить меня за это. Это мой…

Он замолчал, но я знала, что он собирался сказать, поэтому успокаивающе похлопала его по талии в том месте, где обнимала.

Каким бы ни было это слово, будь то «долг», «работа» или что-то другое, значение было одним и тем же.

Адам был моим, а я его.

Навсегда.

Глава 25

Адам

Тогда

— Куда ты собрался?

— На тренировку, — ответил я равнодушно, чувствуя именно это.

Я не понимал, почему Мария лезет ко мне. Мы не были обычными мужем и женой. Мы никогда не целовались, никогда не спали вместе, у нас не было совместной спальни. У нас даже не было совместного ребенка. Фредди не был моим сыном, но я относился к нему как к родному, только не делал этого в присутствии Марии, что, к счастью для меня, но к несчастью для него, происходило нечасто. Торговый центр привлекал внимание «моей» жены больше, чем родной сын, что делало ее еще большей дурой, чем я думал.

Он был моим корешем, и в том, что он связан родственными отношениями со своей матерью, его вины не было, поэтому мне приходилось компенсировать тот факт, что она была лживой мстительной сукой, а его отец был больным ублюдком, которого я надеялся больше никогда не увидеть.

Остановившись возле его стульчика, я наклонился и поцеловал Фредди в лоб. Его хихиканье вызвало у меня улыбку, особенно потому, что его лицо было усеяно крошками, и, как обычно, Мария сердито посмотрела на нас. Она ревновала. Ревновала к собственному ребенку.

Я был уверен, что она не хочет меня, но чем больше я отдалялся от нее, тем сильнее она проявляла ко мне интерес.

Была причина, по которой на двери моей спальни был замок.

Я никогда не жаждал видеть ее задницу рядом с собой, а сейчас тем более.