На Пришибских высотах алая роса

Ночь прошла за организационными хлопотами, а утром пошли в атаку. На окраине города был завод, в котором немцы устроили опорный пункт. Сходу опрокинуть немцев и захватить завод не получилось. Атака захлебнулась, оставив половину роты мертвыми и раненными. Командир приказал окопаться и не поднимать головы до темноты. В холодной осенней земле солдаты-девушки и женщины стали рыть окопы. Еще с вечера прошлого дня моросил противный колючий дождь, а к ночи похолодало, похоже – подморозит.

– Не замерзнуть бы, а то умру и позор не смою, – посетовала Люся.

– Давай растирать будем друг друга.

Что они и делали время от времени. Их примеру последовали и другие. До утра верхний слой земли сковал мороз, а дождь превратился в мелкий снег. Приказа атаковать не было. Три дня сидения в окопе под немецкими пулями выдержать было сложно. Тело задубело, руки не слушались. Мало того, что особо двигаться было нельзя, чтобы не шуметь, но и разговаривать тоже. Немцы по ночам стреляли на малейший шум, а днем, оставшиеся в живых вели бой. И, все-таки они выдержали, и дождались смены. Уходили тихо под покровом темноты перед самым рассветом. Из сектора обстрела выбирались по-пластунски. Когда переползли за высокую насыпь, поднялись во весь рост. Только теперь, вдали от противника можно было по-настоящему размять задубевшие мышцы, разогнуть застывшие суставы. Только успели пропустить боевые 100 граммов и закусить, как начался артобстрел. Их отвели в село и поместили на ферму. Здесь горела печка, и было много соломы. Уставшие, они повалились в сено и тут же уснули. Их, оставшихся шесть девушек, направили в третий взвод. К полудню солнце разогрело воздух, и они, наконец-то, по-настоящему согрелись. Тася спрыгнула в окоп, и оцепенела. Она не могла поверить своим глазам. Перед ней стоял Костя. Но в следующую минуту ее накрыла волна радости.

– Котя!

– Катя!

– Тася я, Тася! То была Катя-разведчица, а теперь я Тася – переменщица.

У нее подкосились ноги, и она опустилась на землю. Целый ураган мыслей пронесся в голове и о том, что это радость и счастье, встретить его и сказать, что у них есть сын, и о том, что судьба так коварна – подарила радость на пороге смерти. Все это смешалось, и выразилось грустной улыбкой. Хотелось поцеловать друг друга, закружить в объятиях, но по уставу это было не положено. Она даже здесь при всех не могла сказать ему о сыне. Костя подал руку, помогая подняться с земли.

– А какое твое настоящее имя?

– Тася, Таис советская, – сказала с деланной улыбкой.

Она отошла в сторону, сжимая в руках пилотку, потому что на них уже стали обращать внимание. Взводный показал им с Люсей их позицию. Глядя вперед, на склоны высот, по которым им непременно надо будет бежать в атаку, подумала, что тут они, как на ладони, и остаться в живых у них очень маленький шанс, если не просто чудо. Надо успеть до атаки сказать Косте о сыне. Он должен знать, что стал отцом. Это придаст ему силы и будет стимулом бороться за жизнь. Она выбрала момент, когда возле него никого не было и, проходя мимо, прошептала: «У нас есть сын – Костя». Катя успела заметить, как огонь метнулся в его глазах, но тут же они услышали:

– Первых – к ротному!

Проходя службу в штрафном формировании, штрафники могли приказом по формированию назначаться на должности младшего командного состава с присвоением званий. Костя за удачно проведенные операции уже дважды повышался в звании. Он был ефрейтором, младшим сержантом, а теперь ему присваивалось звание сержанта.

– Младший сержант Первых по вызову прибыл! – отрапортовал Костя.

– Вольно. Садись, сержант.

Костя с удивлением посмотрел на ротного.

– Не удивляйся. Подписан приказ о повышении тебя в звании. Воюешь ты грамотно, смело, с риском, но без авантюризма. А дни предстоят нам жаркие, несмотря на то, что на дворе осень с ночными заморозками. Принимай командование третьим взводом.

– Так, вроде звание… не то… не достаточно…

– У тебя опыта достаточно… а командного состава, как видишь, не хватает.

– Служу трудовому народу! – отрапортовал новоиспеченный сержант Первых… и отец.

Возвращаясь в окопы бегом, подпрыгивая на ходу, как маленький мальчик, выражал свою радость по поводу отцовства. «Надо же! У меня есть сын! Сын! Даже, если я погибну, мой род будет жить!» Он сразу же подошел к Кате:

– Как зовут нашего сына?

– Костя. Я записала его с твоим отчеством, но на двойную фамилию Первых – Табаченко, хоть и нет у нас регистрации брака. Думала, кто выживет, тот и заберет его из детдома.

– А на кого он похож?

– На тебя: серые глаза, светлые ресницы и волевой подбородок.

– Маленький мой, как же я хочу его увидеть.

– Он в детдоме. Его у меня забрали совсем маленьким, когда по этапу отправили в лагерь.

– Родная моя, сколько же ты натерпелась? В чем они тебя заподозрили?

– Это уже не имеет значения. Что-то там у них не стыковалось, а потом я не выполнила то, что они мне приказывали.

– Что они тебе приказывали?

– Стать любовницей Вильгельма и узнать у него адреса разведшкол, куда направляли наших пленных.

– С ума сойти можно! Как же так?

– Вот и я так думала: «Как же так?»