На привязи

— В ветклинику, может, надо? — предлагает Костя. Я, не задумываясь, киваю, обматываю бинтом лапу, и мы сразу направляемся к машине.

Выезжаем, и пока медленно едем по посёлку, Костя ищет в интернете ближайшую клинику. А найдя, прибавляет газу. И уже через десять минут мы тормозим у здания, одна из вывесок которого гласит "ВетПомощь".

Машину покидаем вместе и вместе же заходим в клинику. Нас встречает девушка в оранжевом костюме, улыбается и спрашивает, что случилось. Объясняем ей ситуацию, после чего девушка скрывается за одной из ближайших дверей, а выглянув, предлагает нам войти в смотровую.

71

Ветеринар, молодой мужчина в очках, внимательно осматривает рану. Сообщает, что нужно наложить швы. Меня трясёт немного, себя я чувствую виноватой. Надо было убрать эти осколки… но когда бы я успела?

Пока медсестра подготавливает все необходимое, врач садится перед монитором рабочего компьютера и говорит:

— Вы у нас первый раз?

— Да.

— Тогда сейчас быстренько карточку заполним…

— Карточку? — немного не понимаю я.

— Ну да, у нас такая стандартная процедура при первом визите, мы все документируем… Кстати, документы на собаку есть?

— Есть, но дома. Мы так торопились…

— Может, клеймо или чип?

— И клеймо, и чип…

Мужчина тут же встает, берет с полки прибор и подходит с ним к нам. Проводит им у Алешкиной холке. Прибор пищит, и врач возвращается за свой стол.

Медсестра ставит собаке укол. Мне говорят, что это седативное, чтобы он спал, пока ему будут зашивать рану. После Алешку выносят из смотровой, мне дурно становится, когда я вижу, как мой белый зверь буквально обмякает на руках врача.

Жду в коридоре, Костя рядом, успокаивает меня, говоря, что все будет хорошо.

Процедура длится минут двадцать. Алешку несут обратно еще спящего. Захожу одна за врачом в смотровую, глажу Алешку. Он начинает дёргать лапами, как будто куда-то бежит.

— Все прошло хорошо. Скоро проснётся, — говорит врач, устраиваясь за столом. — Я еще посмотрел собаку. Зубы хорошие, ушки и глаза чистые. В целом, здоровая собака. Лапа заживет быстро, я вам сейчас рекомендации по уходу распишу и распечатаю.

Киваю, вдыхая с облегчением.

— Скажите, — вдруг задумчиво начинает врач, — а вы собаку брали с рук? Подрощенного?

— Нет, муж брал у заводчицы из питомника еще совсем маленьким щенком, — хмурюсь я.

— Да? Странно…

— Что?

— Чип и клеймо. Информация отличается, — я продолжаю хмурится, и ветеринар поясняет: — Вот смотрите. Клеймо — это символы: аббревиатура названия питомника и номер щенка в помёте. По нему в случае потери и ищут собаку, ведь все данные заносятся в кинологическую федерацию. Ваше клеймо странное, признаться, впервые вижу такое, а вот на чипе все нормально и, полагаю, правильно. Я к чему веду, просто, понимаете, не у всех есть возможность сканировать чип даже в ветклиниках, про обычный людей я вообще молчу. Ну так вот, если вдруг ваша собака потеряется, ее могут вам по такому клейму и не вернуть.

— Предлагаете перебить? — не понимаю я, чего он от меня хочет.

— Ну зачем мучить собаку, процедура болезненная. Купите ему адресник. У нас на кассе делают, если что, — улыбается врач.

Ну ясно, втюхивает мне еще одну услугу…

Черт, он сказал касса! Мне же заплатить нечем. Деньги я забыла. Надеюсь, у Кости есть.

И действительно есть, на карте. Пока он расплачивается, я стою рядом и держу Алешку на руках. Он уже открыл глазки и с непониманием смотрит на меня сонным взглядом.

Мы садимся в машину и едем обратно. Алешка лежит у меня на коленях, а я глажу его и смотрю в окно. Вспоминаю слова врача. Правда, странно все с этими клеймами и чипами. Чип мы вшивали Алешке года два назад, когда вместе с ним ездили в Европу. Для подобных путешествий клейма оказалось недостаточно. Муж тогда сам Алешку возил, я работала, насколько помню.

Мои мысли прерывает звонок Костиного телефона. Он включает громкую связь, и мы слышим голос Демьяна:

— Вы где?

— Возили с Кристиной собаку в ветклинику, — отвечает Костя, — скоро уже будем.

Демьян молча сбрасывает вызов.

Уже минут через десять мы въезжаем в посёлок. Костя загоняет машину на участок под навес, и мы покидаем автомобиль.

Демьян встречает нас на крыльце.

— Что-то случилось? — интересуется он, заметив перебинтованную лапу собаки.

— Порезал лапу осколком, — отвечаю я и, посмотрев Демьяну в глаза, тихо спрашиваю: — Я тут вчера стакан разбила… помнишь?

— Помню, — отвечает он, отводя взгляд, — все помню.

Ну вот оно — сожаление. От него в груди ныть начинает. Зря я вчера позволила все это. Зря.

Прохожу мимо Демьяна и захожу в дом. Спускаю зверя с рук, его шатает немного, да еще хромает, бедолага… медленно, как будто сама приняла убийственную дозу седативного, иду к дивану. Сажусь, с улыбкой смотрю на Алешку, на это самое светлое пятно в моей жизни, подаренное мужем…

Стоп!

Светлое?

Оставленное в подарок?

Верность, преданность, улыбки — это же тоже про него…

А затем вспоминаю слова ветеринара про клеймо.

Оно же черное, немаркое… твою же!

— Демьян! — зову я очень громко.

Он тут же заходит в дом. А я, не глядя на него, произношу:

— Я, кажется, разгадала загадку.

72