На прорыв

Девушка заколебалась, было, но я оказался весьма настойчивым. Так что пришлось ей подхватить меня под руки, а мне немного напрячься, ибо координация движений (точнее – её почти полное отсутствие) удручала. Наконец, кое-как удалось встать на пол и выпрямиться.

– Ой, ё… – голова пошла кругом.

Враз ослабевшие ноги напрочь отказались держать тяжёлое тело и я тихонечко сполз на пол. Рот наполнился тягуче-горькой слюной и сильно замутило. Однако, рвать, похоже, было просто нечем и желчь удалось удержать в пустом желудке. Хоть воды я выпил почти целый литр, но, судя по отсутствию реакции организма, получившего серьёзную контузию, сделал вывод, что та даже до желудка не успела добраться – всосалась просто моментально.

Кое-как вернув вертикальное положение (чему весьма поспособствовала Анюта), тут же плюхнулся обратно на лежачее место и снова натянул одеяло до подбородка, после чего тыльной стороной ладони, едва не промахнувшись неестественно затяжелевшей, неподъёмной рукой, смахнул крупные капли холодного пота со лба.

Перед глазами плясали тёмные круги, а вестибулярный аппарат взбрыкнул, выдав очередную порцию “вертолётов”.

– Извини, Анютка, едва слышно пробормотал я, дыша, как загнанная лошадь, – Что-то я переоценила свои возможности. Давай быстрее сюда свою утку, а то, неровён час, большую лужу тут сделаю.

Санитарка, громко сглотнув (сама, видать, испугалась не меньше меня), тут же принесла требуемое. Кое-как справив нужду, дождался возвращения девушки после выноса содержимого, и спросил, уповая на правильность выбранной линии поведения:

– Слушай, а как я сюда попала? Что вообще произошло? Голова трещит – мочи нет. И кружится. Да и ноги не держат. Меня что, каким-то бревном по голове отоварили? Ничего не помню.

– Я же говорю: знаю только о том, что у вас сильная контузия и два ранения. Ну и ещё кое-что, о чём вслух не говорят.

– Хм-м… – нахмурился я.

О чём это таком она вслух говорить не хочет? О выжженной на животе звезде или о том, что пониже? Ладно, спрашивать не буду, а то, не дай Бог, ещё ответит. Не надо, чтоб слышали. Как говорится, многие знания – многие печали.

– В общем, понятно, что ничего не понятно, – пробурчал я, – А где мы хоть находимся?

– Дык, Сучки это. Медсанбат в здании школы организовали. Тут до передовой-то – рукой подать – всего километров десять-пятнадцать будет. Правда, когда наши Парфино взяли, дальше ходко пошли. Может, уже дальше.

– А когда, когда Парфино взяли? – волнуясь, пролепетал я.

– Дык, два дни тому, – удивилась Анютка, – А что?

– А сколько я тут уже лежу?

– Третий день пошёл уж. Вот, как взяли Парфино, так вас сюда и принесли.

Ох, ничего ж себе: почитай, два дня в отключке провалялся. Неудивительно, что в момент пробуждения к воде присосался – не оторвёшь. Если честно, я и сейчас пить хочу. Пришлось снова попросить медсестру принести мне водички.

Ну я и водохлёб: Анютка, чтобы не бегать два раза, принесла целую флягу, а я её в один присест вылакал. Между прочим, три четверти литра, как-никак.

Лишь после этого почувствовал, что напился. И тут же обессиленно откинулся на подушку. Даже такое простое действие отняло почти все силы. Да ещё и мутить снова начало. Но на этот раз организм с тошнотой справился гораздо быстрее, не успев вызвать ни одного рвотного позыва. Отключка, видать, на пользу пошла: по сравнению с тем, как чувствуют себя люди с серьёзным сотрясением мозга, у меня вообще, можно сказать, ничего нет.

Слегка придя в себя, с интересом уставился на собеседницу и попытался-было дальше её расспросами “запытать”. Но не повезло: оказывается, день только начался и держать Анютку дольше никак бы не получилось – в медсанбате полно раненых, которым требовалась её помощь. Так что, улыбнувшись напоследок, девчушка пошла заниматься своими прямыми обязанностями, не забыв, впрочем, задёрнуть занавеску за собой.

На некоторое время я оказался предоставлен сам себе, чем и воспользовался, чтобы немного подумать. В принципе, думать-то особо было незачем. И даже больше того – нечем, так как в голове – сплошная болтушка.

Казалось бы, спешить никуда не нужно – знай, лежи, да выздоравливай. Но как же я ошибся в своих выводах…

Ни с того, ни с сего взбрыкнула память, раз за разом возвращая в ту самую – первую – злосчастную деревню, где что-то вернуло меня к жизни (или кто-то). А перед глазами прямо воочию возникла вереница людей, которых сожгли живьём. И каждый из них с укором смотрел на меня пустыми глазницами, как бы спрашивая: “Что же – так и простишь нашу смерть этим тварям в человеческом обличье? Небось, решил, что уже всё: не бабское, мол, дело – воевать? А сколько таких, как мы, на земле русской – знаешь? Забудешь? Простишь? Нешто сможешь?..”

От собственного бессилия хотелось просто волком выть и на стены лезть. Но ведь пока не встану на ноги – ничего не смогу сделать. И от осознания этого только ещё больше психовал и ярился, тихо поскуливая и скрежеща зубами, стараясь только, чтобы не услышали.