На пути к мышлению или интеллектуальные путешествия в страну Философию

Таким образом, все основные слова, с помощью которых мы описываем реальность (действительность), происходят из греческого или латыни. Большинство из этих слов возникло в философском контексте, а часть - в практических (юридическом, военном и ремесленном) контекстах. В современных европейских языках нет устоявшихся соответствий этим греческим и латинским словам (поэтому, например, выше в тексте дается несколько немецких соответствий одного греческого или латинского слова). И именно поэтому, чтобы избежать сложных дискуссий и детальных терминологических разборов, в основном тексте этой книги «реальность», «действительность» и «существование» употребляются как синонимы (хотя в различных философских системах часто за каждым из этих слов закреплены конкретные значения).

Путешествие седьмое. Имя Бога «Я есть Сущий» и средневековая теория бытия

В Ветхом Завете в книге Исхода есть фрагмент, которому суждено было стать не только важным теологическим текстом, но и повлиять на философскую теорию бытия. Моисей пас овец в пустыне, у горы Хорив. Он увидел на вершине пламя от огня: горел терновник, но не сгорал. Это явление его заинтересовало, он взошел на гору и там услышал голос, звавший его по имени: «Моисей! Моисей!». Из объятого пламенем куста к Моисею обращается Бог: Он обещает вывести израильский народ из рабства и эту миссию поручает именно Моисею. Но Моисея волнует, что он ответит народу, когда спросят его: с кем ты разговаривал? Моисей спрашивает у Бога, как Его Имя (чтобы известить людей о чудесном Собеседнике). И далее следует фрагмент, который нас интересует: «Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам» (Исход 3, 14).

В еврейском оригинале эта фраза звучит так: ’ehjeh ’âšer ’ehjeh. Имели ли в виду авторы книги Исход бытие? На этот вопрос нет однозначного ответа. Например, немецко-еврейский мыслитель XX века Мартин Бубер утверждает, что Бог в этом имени открылся израильскому народу как Бог истории, как Тот, Кто всегда пребывает со своим народом. В III столетии до нашей эры, когда александрийские мудрецы перевели Тору на греческий язык (для евреев диаспоры, которые уже не знали иврит), этот фрагмент получил такое истолкование: Ego eimi ho ôn. Присутствие Бога приобрело смысл бытия (от греческого существительного ôn). В латинском переводе (Вульгате) это «бытие» было повторено средствами латинского языка: Ego sum qui sum (sum является первым лицом единственного числа глагола «быть» (esse)). Буквально: «Аз есмь Тот, Кто Есмь».

Влияние философии Платона на христианских мыслителей первых веков нашей эры привело к неожиданному результату: Платоново учение об истинном бытии (собственно бытии идей) образовало внутреннее единство с библейским монотеизмом. Это сближение и соединение двух разных источников мы находим уже у еврейского мыслителя Филона Александрийского (современника Иисуса Христа). Он описывает бытие Бога как таковое, что по существу отличается от существования всех сотворенных вещей. Только Бог является истинным бытием (monon einai to on). Григорий Назианзин (Богослов) и Григорий Нисский (авторы IV века) усиливают эту тенденцию. Григорий Назианзин говорит, что «мы ищем природу, которой присуще бытие само по себе»[65]. «Бытие сие является вневременным, всегда присутствующим, неизменным совершенством и чистой действительностью»[66]. Бог существует всегда, Он имеет в себе «целостность бытия». Он есть «как бы безграничное море бытия» (pelagos tes oysias). Григорий Нисский добавляет к упомянутым свойствам еще самотождественность (aytos) Божьего бытия, не имеющего никакого начала (anarchos)[67]. Иоанн Дамаскин (вторая половина VII - первая половина VIII века) продолжает эту традицию. Так, в его «Точном изложении православной веры» читаем: «Ибо все совместив в Себе, Он имеет бытие, как бы некоторое море сущности - беспредельное и неограниченное»[68].