На пути к мышлению или интеллектуальные путешествия в страну Философию

Значительная часть наших знаний происходит из опыта и имеет практическое значение. В течение жизни мы приобретаем определенные навыки и умения, которые позволяют нам взаимодействовать с миром и другими людьми. Эти навыки мы также называем знанием, но это не есть знание в строгом смысле. Мы можем спросить: ты знаешь, как играть в теннис? Или: ты знаешь, как отремонтировать этот кран? Но вполне корректно спросить: ты умеешь играть в теннис? Ты можешь отремонтировать этот кран? Не исключено, что я знаю как, но не умею или не могу. Тем не менее, я могу научиться играть в теннис или ремонтировать краны. Иногда даже мне не надо объяснять, как это делается. Я могу научиться определенным видам деятельности, наблюдая, как это делают другие. То есть процесс обучения может происходить путем имитации деятельности других людей или благодаря непосредственному участию в игре. В английском языке для обозначения подобного рода деятельности существует слово skill (умение, мастерство, навык). Часто такое обучение происходит даже без слов, просто путем повторения определенных упражнений и действий. Здесь у людей много общего с животными.

Животные также учатся и приобретают необходимые для них навыки и умения. Они, например, учатся отличать полезные растения от опасных, учатся охотиться, догонять добычу или удирать от хищников. Также и в животном мире родители учат детей, передают им определенные умения, необходимые для успешной ориентации в мире, а детеныши в игровых ситуациях шлифуют навыки для будущей взрослой жизни. Например, когда я пишу эти строки, я вижу, как играют четверо котят: они бегают друг за другом, соревнуются, имитируют элементы охоты и борьбы и т. д. Наконец, молодежь усваивает правила группы и сложную иерархию, которая существует между членами этой группы (будь то стадо овец или стая волков, группа шимпанзе или горилл).

Впрочем, между животными и людьми имеется и весьма серьезное отличие. Человек для передачи и усвоения знаний пользуется языком. Человеческое знание имеет пропозициональную природу (то есть производится, хранится и передается в форме предложений - propositions). Пропозициональная природа человеческого знания существенно меняет характер человеческих практик. Наши практики (то есть разнообразные сферы нашей деятельности - от повседневных дел до науки, политики, права, искусства), вместе с их правилами, предстают как бесконечный простор для развития и изменений. Мы можем совершенствовать правила, делать наши практики значительно более развитыми и эффективными.

Но у пропозициональности человеческого знания есть еще одна важная особенность: сформулированные и изложенные нами предложения могут приобретать статус истинности или ложности, могут быть подтверждены или опровергнуты. Животные инстинктивно подчиняются правилам. А человек может спросить: а оправданы ли, подходящи эти правила? Почему я должен им подчиняться?

Животное ведет себя определенным образом, следуя своим базовым способностям и инстинктам, а человек может спросить: правильно ли, адекватно ли я себя веду? Приемлемо ли такое поведение в этих обстоятельствах? То есть, для человека речь идет не просто о правилах и поступках, а об их оценке. Наши практики существенным образом связаны с нормативными представлениями, с принципами, нормами и ценностями.

На уровне теоретического познания эта нормативность представлена в виде вопросов об истинности или ошибочности наших утверждений и убеждений. А на уровне практической деятельности нормативность выражается в виде вопросов о нравственности, справедливости или правомерности наших действий и поступков. Первым классом вопросов занимается теоретическая философия (в частности, теория познания), а вторым - практическая философия (этика, философия права, политическая философия и т. д.).

В третьей части книги речь пойдет преимущественно о главных свойствах теоретического познания, о том, что составляет предмет такой философской дисциплины, как эпистемология.

2.2. Почему знание имеет для нас такую ценность?

Если читать философские исследования о природе знания, о его целях и границах, то может возникнуть один резонный вопрос: зачем философы столько усилий прилагают для того, чтобы прояснить свойства знания, условия его истинности и обоснованности? Зачем столько споров вокруг теории истины, теории обоснования, весь этот весьма специфический и сложный словарь теории познания? Иногда даже кажется, что философы занимаются беспредметной болтовней, своеобразной игрой в бисер. Что можно на это ответить?