На пути к сверхчеловечеству

Это именно то, что нужно было сделать, сказать, именно туда надо было повернуть, чтобы избежать катастрофы или встретить того, кого нужно, и спустя два часа или два дня мы прекрасно понимаем смысл и точность наших действий.

Как будто мы вошли в истинное функционирование.

И нас начинает поражать одно явление. Эти указания, которые к нам приходят, эти ощущения, этот нажим совсем не похожи на те, которые идут сверху, когда следуешь по пути подъема; это не откровения, не внушения, не видения, не озарения, не весь этот грохот высших ментальных планов. Это действие очень скромное и очень материальное, что-то такое, что привязывается к мельчайшим деталям, к самому слабому пролетающему дуновению, к этому автоматическому жесту, к этим тысячам движений, которые проявляются и исчезают. Можно даже сказать, что это функционирование идет на уровне земли.

Но это действие вначале очень неуверенно.

В каждый миг нас вновь захватывает старый механизм, привычка пережевывать мысли, ругаться, делать выводы, рассчитывать, и внезапно как будто опускается вуаль, накладывается экран между спокойной ясностью позади и утомительным круговоротом здесь; сообщение прерывается. И снова надо делать шаг назад, находить обширное пространство – а оно кажется безразличным к нам, позволяет нам полностью упасть, противопоставляя нейтральную тишину, неизменную белизну на вопрос, который мы посылаем и который, кстати, требует немедленного ответа. Тогда мы наступаем на грабли еще раз, мы сотрясаем механизм, чтобы заметить, что позади все бело, потому что не надо было ничего трогать впереди! И что момент ответа еще не пришел. Мы спотыкаемся и все равно идем к цели, мы доверяемся и часто неловки там, снаружи (или впереди), когда обстоятельства требуют быстроты или своевременности, и те, кто живут прежним умом, может быть, смеются над нами, как, может быть, насмехались наиболее мужественные из человекообразных над первым человеком; он прыгал мимо своей ветки. Он падал и поднимался. Но мы продолжаем. И по мере того, как наша «демеханизация» обретает опору, утверждается, совершенствуется, связь становится более четкой, восприятия более точными и более правильными, мы начинаем разбираться в этой смутной сети, которая раньше казалась нам самой логикой.

В спокойной ясности мы замечаем множество движений, которые идут снизу, извне, снаружи: это перекрещивание вибраций, какофония мельчайших толчков, поле битвы, арена, где ходят взад-вперед мрачные бойцы, где происходят глухие толчки, черные молнии, микроскопические желания, которые вцепляются друг в друга. И внезапно там, внутри, совсем маленькая капелька из нашей спокойной реки падает тогда, когда ее не зовут, не ищут и не хотят, и все обретает развязку, выравнивается, стирается, растворяется, и это лицо там, перед нами, это маленькое шероховатое обстоятельство, этот твердый узел, это упорное сопротивление рассеивается, тает, расправляется, открывается как по волшебству. Мы начинаем овладевать мастерством. Но это очень любопытное мастерство, оно нам вовсе не подчиняется! Наоборот, как только мы хотим привести его в действие, оно ускользает, утекает сквозь пальцы, насмехается над нами и оставляет нас в дураках, как ученика скульптора, который хочет подражать резцу Учителя и не попадает в точку, а где-то около, даже по собственным пальцам. И мы учимся. Возможно, учимся не хотеть. Но это несколько сложнее (сложнее с нашей точки зрения, разумеется, потому что для нас все сложно, даже слишком).

Но на самом деле все просто. Мы учимся закону ритма, потому что Правда – это ритм. У нее бывает оживленное течение и внезапные потоки, медленные промежутки, которые вливаются сами в себя, как одно море вливается в другое, более глубокое, как большая птица взмывает в голубую бесконечность; у нее есть внезапная настойчивость, мелкие алмазные точки, которые пробиваются, пронзают насквозь огромное белое безмолвие, как степь в бесконечности веков, как бездонный взгляд, который проходит сквозь множество жизней, океаны горестей и труда, континенты пути, беспредельные дороги мольбы и страсти. У нее бывают внезапные взрывы, волшебные мгновения проявления, длительное огромное терпение, которое следует за каждым шагом, каждым жестом, как шелест вечности, содержащийся в каждой минуте.