На пути «Тайфуна» 4

Мы спустились вниз к лесу. Впереди танки, сверху самолеты – и всеми силами навалились на финнов, но они начали бить термитными снарядами.

Наши танки вспыхивали, как свечи, и стали отходить назад. Нас было мало, и тех перекрошили. Я пополз на сопку по мелкой траншее, а пули чуть меня не захватывают, но добрался до глубокой траншеи. Время двенадцать часов, но из-за луны видно хорошо. Пошел по траншее искать своих. Всю сопку облазил и никого из своей роты не нашел. Измученный, голодный, забрался под камень отдохнуть, но не прошло и часа, задрожала опять вся земля. И весь день 12 января били финны снарядами по этой сопке. Где были окопы – стало ровное место. Столько людей погибло в этих траншеях и сколько техники было уничтожено!

К вечеру подошла свежая рота автоматчиков и под прикрытием артиллерии сходу прорвала оборону. Так была полностью прорвана вторая линия Маннергейма. Финны отошли вглубь, на третью линию, и сопка затихла.

13 января мы стали выходить из боя, и тут я увидел командира роты Наговицына, командира взвода Романова, старшину Борисова. Где они были? Не знаю, остается только предполагать.

Трое суток дрожала земля на этой сопке 175. Сколько стонов было… — и вот все стихло: взрывы и стоны. Многие здесь затихли навеки.

Стали мы собираться – нас шесть солдат, три командира от всей девятой роты ПТР. Такими были полки, да и дивизии – все остались на этой высоте 175.

Идем мы по лесу – все измученные. От леса одни головни. Я задумался: "Было нас семьдесят, осталось – девять, где же люди? Как распорядилась людьми судьба?"

Пришли на место назначения, позавтракали и сразу уснули после такой катастрофы. Кое-как нас разбудили на обед. Поднялись с неохотой. Думали, что поедим и опять заляжем. Но отдыха не получилось. Приказано: "Выступать!"

Вооружились и пошли. Тяжело: шли день и ночь. Финны все бросают и уходят. Уходит гражданское население. На станции все разбросано, по лесу бродят коровы, свиньи. Идем и ничего не понять: где фронт, где тыл? Кругом леса и болота. Глубокий снег, под ним незамерзающая топь. Отстанешь – пропадешь: или в болоте погибнешь, или к финнам в руки попадешь, так как в лесах прячется много людей. Все население вооружено – живыми не сдаются: сами себя уничтожают. Самый опасный человек – финн.

Мы идем своей ротой в девять человек. Однажды командир полка приказал оборудовать ему командный пункт. Наш командир роты нашел разбитую землянку и приказал обустроить ее. Мы подошли к ней – она вся разрушена, а работать некому: три командира, два солдата личной охраны и нас четверо, которые должны работать. Мы покопались в ней, бросили и пошли дальше. Осталось об этом воспоминание, что один работает – двое командуют.

Наткнулись по дороге на железобетонный дот – полтора метра толщиной. Это был обычный командный пункт у финнов еще в войну 1939 года. Дот весь разбит – наверное, сотня бомб упала на него.

Переночевав здесь, двинулись дальше. Все наши походы – это погоня за финнами по лесам. Их везде много было разрозненными группами. Однажды поймали пятнадцать человек молодых финнов без оружия. Их даже вооружить не успели.

Вскоре все остатки полка собрали в один батальон. Нашу роту ПТР придали стрелковой роте из трех ружей – и отправили в бой.

Не успели подойти к сопке, как на нас обрушился огонь – значит, здесь сильное укрепление. Мы вышли на опушку, окопались.

Впереди стояло несколько домиков, а справа – высокая укрепленная сопка. Между нами завязалась перестрелка.

Командир стрелковой роты готовит нас к выступлению, мы все опасаемся снайперов финских. Но наступать не дает сильный огонь со стороны финнов. И тогда мы стали бить из ружей бронезажигательными пулями по домикам – сразу три из них запылали. Потом там пошел треск – значит, в них хранились боеприпасы.

Так мы уничтожили много точек, мешающих нашему передвижению. К вечеру пошли в атаку, но результату никакого, только людей потеряли много.

Командир роты говорит, что перед нами двенадцать пулеметов, а нас очень мало, и мы сидим в окопах под разрывами мин. Да, утром было десять снайперов, к вечеру там стало двенадцать станковых пулеметов, а завтра утром будет сто орудий.

Так и получилось. Утром к нам подошла штрафная рота. Несколько раз пытались идти в атаку – и все безрезультатно.

И хотя мы всячески пытались поддержать их огнем, но впереди были настолько сильные укрепления, что нашей потрепанной дивизии их не одолеть было. Эту гранитную стену надо было разбивать большой техникой.

И мы протоптались на этом месте еще двое суток – под беспрерывным огнем противника. Пехоты почти не осталось. Лес был густой, а сейчас – пустое место. И только три наших окопа остались невредимыми.

Нас – три ружья, и мы держим оборону почти под круглосуточным обстрелом. Лишь с 12 ночи до 3 часов немного стихает гул. Спим, когда совсем утомимся, по очереди по одному – остальные наблюдают и ведут огонь.

Командир роты все время кричит: "Дайте патроны для "кривых"!" Это наши ружья звали "кривыми".