На путях исторического материализма

В-третьих, я предсказывал, что возрождение классической формы марксистской культуры практически обязательно будет связано с распространением последней на англо-американские бастионы империализма, которые, вообще говоря, оказали успешное сопротивление историческому материализму в эпоху западного марксизма. В конце концов именно в Великобритании и в США — самых старых и наиболее мощных капиталистических государствах — всегда ставились и оставались волей-неволей нерешенными наиболее трудные проблемы социалистической теории. Бунты в кампусах (студенческие городки. — Ред.) в конце 60-х годов, какой бы ни была их ограниченность, по-видимому, открывали перспективу для возникновения в будущем социалистической интеллигенции, способной превзойти по своему количеству и качеству интеллигенцию, которую в прошлом имели оба общества. Наконец, в-четвертых, я утверждал, что, как бы ни пошло развитие исторического материализма, в дальнейшем будет необходимо пересмотреть спокойно и твердо наследие классических мыслителей от Маркса и Энгельса до Ленина, Люксембург и Троцкого, чтобы выявить, критически рассмотреть и разрешить характерные для них упущения или путаницу. Необходимо также будет примириться с замечательными достижениями марксистской историографии — прежде всего англо-американской — после второй мировой войны, которая до сих пор находилась за рамками марксистской теории, где как научная дисциплина господствовала философия. Конфронтация и интеграция их потребуют коренного пересмотра роли и значения прошлого в системе взглядов, на повседневном уровне практически целиком ориентированной на настоящее или будущее. Их столкновение изменит и историю, и теорию[1-9].

Таковы были мои прогнозы в то время. Насколько они оправдались в свете фактического хода событий? Самые общие предположения, как мне представляется, подтвердились, хотя, как мы увидим, в такой форме, что это не дает причин для успокоения или благодушия. Величественная традиция западного марксизма с ее эпистемологическими или эстетическими, мрачными или неясными тональностями фактически перестала существовать. Вместо нее появился удивительно быстро и уверенно иной тип марксистской культуры, ориентированный главным образом на те вопросы экономического, социального и политического порядка, которыми не занимался предшествовавший ему тип марксистской культуры. Этот марксизм обладает значительной продуктивностью, оставляя мало сомнений в том, что мы являемся свидетелями периода общего роста и освобождения. Однако в рамках данной общей перспективы история, как всегда, уготовила некоторые неутешительные сюрпризы в отношении предположений, выдвинутых в это время. Давайте рассмотрим это более подробно.

Убеждение, что традиция западного марксизма в основном исчерпала себя, как я уже сказал, оказалось правильным. Такое развитие событий было не очень трудно предвидеть. Частично должны были сыграть свою роль чисто биологические потери старшего поколения. Между 1968 г., годом водораздела, и временем написания моего эссе смерть настигла Делла Вольпе, Адорно, Гольдманна, Лукача и Хоркхаймера. К концу десятилетия также скончались Блох, Маркузе и Сартр. Однако процесс истощения творческих сил имел также и другие источники. Я говорил об Альтюссере и Коллетти — двух самых молодых теоретиках, — которые по-прежнему находились в те годы в расцвете сил. Тем не менее, несмотря на все ожидания, с тех пор ни один из них не выпустил сколь-нибудь значительного труда, скатившись к повторам или отрицанию. В общем к середине 70-х годов под первоначальным опытом западного марксизма можно было подвести черту.