На разломе двух времён. 80-е

В советских учреждениях, на заводах, фабриках и в научных заведениях пытались как-то индексировать и повышать зарплаты, но цены в магазинах росли в десятки раз быстрее советских зарплат. Скорость всеобщего обнищания поражала, но одновременно с такой же скоростью, но в обратном направлении, у нас, молодых банкиров, росли доходы.

Да, мы все время бегали, крутились, что-то придумывали и организовывали.

Но все равно, скорость, с которой мы зарабатывали, – завораживала. Вчера у тебя ничего не было. Ты вместе со всеми стоял в длинных очередях с талоном на колбасу. А сегодня ты просто доставал из «тумбочки» деньги и покупал все, что хотел.

Первой такой покупкой, потрясшей мое воображение, стали четыре автомобиля, которые мы купили на нашу команду. Каждому по «Москвичу-2141». Достали деньги из тумбочки и купили себе по автомобилю.

Доступность цели, о которой еще вчера ты не мог даже подумать, – поразила.

Именно тогда впервые пришло понимание, что такое… настоящие деньги. С ними легко было решить любую самую смелую и немыслимую для советского человека задачу. Окончательное понимание, что можно уже не задумываться о деньгах на жизнь, пришло через год, когда мы с семьей въехали в арендованную совминовскую дачу на Рублевке.

Там жил еще вчера какой-то советский министр, а сейчас туда въезжали мы.

Перед заселением наш банковский завхоз спросил:

– Вам купить в спальные комнаты и столовую телевизоры и какую-то музыкальную технику?

Я ответил:

– Покупайте.

Когда вечером я приехал в этот дом в лесу на Рублевке, в коридоре стопками стояли коробки с телевизорами и аудиоаппаратурой. Их было очень много. За меня расплатились, и я даже толком не задумался, сколько же это стоит. Деньги на подобные расходы стали уже несущественны.

Этот невероятный, головокружительный рост доходов произошел всего за каких-то пару лет, между 91-м и 93-м.

Родители тогда еще жили на Украине, в Горловке. Я периодически звонил им, узнавал, как дела, как и чем они живут. А там, как и везде вокруг, останавливались фабрики и шахты, зарплаты падали. В тот год я предложил маме:

– Давайте я куплю вам квартиру побольше. Сколько сейчас стоят квартиры в нашем доме?

Мамин ответ поверг меня в шок: я вдруг понял, что могу легко купить всю нашу пятиэтажку, в которой прошло мое детство. Вот просто могу достать из тумбочки деньги и купить.

Скорость всеобщего падения невероятным образом контрастировала со скоростью роста наших доходов. И главное, нам не казалось тогда, что мы занимаемся чем-то сверхъестественным. Легкость, с которой зарабатывались деньги, создавала иллюзию, что то же самое могут делать все вокруг.

Просто не сиди на месте. Двигайся. Берись за что-то новое, и у тебя будут деньги. По крайней мере так казалось нам в Москве.

И в этой гонке выигрывали совсем не те, у кого были вчерашние «советские» связи или родственники в больших кабинетах. Нет. Совсем не так. В начале 90-х выигрывали те, кто быстро бегал, кто не сидел на месте и искал.

Это был момент всеобщей эйфории.

С телевизионных экранов и государственных трибун никто не говорил: «Обогащайтесь!».

Но запреты и преграды были сняты, и впервые за многие годы люди ринулись в эту пучину. Зарабатывать деньги! Это было время восторженного подъема у одних и обескураженности от неожиданного падения у других…

Но такая ситуация еще не воспринималась как процесс окончательного расслоения общества. Все смотрели на это как на спортивное состязание, как на очередную таблицу подведения итогов соцсоревнования: кто больше добыл, кто лучше построил. Лидеры новых «капиталистических» гонок воспринимались, скорее, как герои.

Сегодня победил он, а завтра сможешь победить ты!

P.S.

Мы жили в советской стране, где все были равны. И эту гонку мы начали вместе, с одной стартовой черты.

Банковский строяк (1991–1993)

Мы начали создавать наш банк, как стройотряд.

Формально мы, конечно, устроились на работу в банк, который еще вчера был отделением советского Жилсоцбанка, но в душе мы начинали свое новое дело. В студенческих стройотрядах было примерно так же. Формально нас устраивали летом на работу и зачисляли в штат строительной конторы или совхоза, но сами мы чувствовали себя отдельной командой и воспринимали наш строяк как свое, пусть короткое, но яркое и личное дело.

Разница между стройотрядом и банком теперь была лишь в том, что мы уже не были студентами и понимали, что это всерьез и надолго. Но был тот же восторженный дух старта и нового дела.

Мы не остались работать в науке и государственных институтах, как было положено в советской практике, а выбрали неизвестность и свое дело.

Это будоражило.

Новые задачи и идеи приходили в голову постоянно, и команда быстро росла. Мы никого толком не знали в Москве и брали на работу только своих, таких же как и мы, выпускников Физтеха. Мы начали с команды в четыре человека, а уже через год у нас в московском филиале работало более 100 вчерашних студентов-физтехов. Все осваивали азы финансов и нового для них банковского дела.