На развалинах Мира

Я промолчал и только крепче обнял ее, пытаясь укрыть от ветра. Она умолкла, а я, счастливый от такой близости и ощущения ее тела, тоже прикрыл глаза и опустил свою голову. Мы молчали. Девушка затаила дыхание, а я боялся потревожить ее малейшим движением. Она была на моих коленях, я чувствовал ее упругие бедра, хрупкую, тоненькую спину и ладони, которыми она уперлась мне в грудь. Казалось, от нее исходило такое тепло, что оно проникало даже сквозь кожу моей рубахи… Ната слегка шевельнулась и задела губами мое оголившееся плечо. Мы оба вздрогнули. У меня затуманилось в глазах — так сильно я хотел прижаться к ее нежным губам своими. Мое состояние передалось и ей… Ната порывисто дышала мне в плечо, казалось, что ее губы что-то шепчут, чего я не должен слышать, но обязан догадаться, понять… Сглотнув от волнения, я стал гладить ее по волосам. Она вся как-то сжалась, но не сделала ни единой попытки высвободится из моих объятий. Я вдыхал запах ее волос, в котором смешалась гарь от наших костров, терпкий аромат окружающей нас растительности и, только ей присущий, дух… Уже ни в силах сопротивляться, обуревающим меня чувствам, я нежно коснулся губами тоненькой шейки. Мои руки продолжали гладить девушку по голове, по спине… Ната тоненько вздохнула:

— Дар…

Я вздрогнул и заставил себя остановится.

— Ты такой горячий…

— Грейся.

Она просунула руку мне под куртку — пальцы Наты были как ледышки. Я невольно охнул.

— Дай сюда.

Она протянула ко мне ладонь. Я поднес ее к своим губам и стал согревать дыханием. Потом — вторую… а затем я вплотную притянул к себе лицо девушки. Оно тоже было совсем холодным, и я принялся его целовать… Ната не сопротивлялась. Она вообще, словно уснула — глаза девушки были плотно сжаты, и только порывистое дыхание выдавало, что она все чувствует… Я целовал ее глаза, застывшие щеки, вздрагивающий подбородок, и постепенно холод отступил. Это были чудные мгновения…

Я оторвался от милого лица и прикрыл Нату одеялом. Так хорошо мне давно уже не было… Девушка зашевелилась и убрала рукой краешек, мешавший ей меня видеть.

— Какой ты… Нежный…

Она больше ничего не сказала — укрылась с головой и прижалась к моей груди…

С раннего утра небо сильно заволокло тучами — темными, низко сидящими над холмами, которые угрожали разразиться проливным дождем. Мы ожидали ливня, но он так и не начался. Вместо этого еще сильнее усилился холодный ветер, и я стал подумывать о том, что стоит вернуться назад. Но неожиданно, воспротивилась Ната. Она слегка осунулась — ночное дежурство она несла наравне со мной.

— Нет, Дар. Ветер кончится — и все пройдет. Когда мы опять соберемся сюда?

Мы так далеко ушли от дома и возвращаться, с пустыми руками? Я перетерплю холод…

Мы стояли на вершине, которую продувало насквозь, но не сходили вниз, под защиту складок местности — все это было последствием тех, осенних дней, когда вся земля оказалась перевернута наизнанку. Мы не уходили, потому что я хотел увидеть, где ни будь, то, что мы так давно искали — животное, годное для употребления в пищу. Главное, конечно, было не в них — я высматривал следы появления человека. Я не узнавал прибрежной степи. После того раза, как я побывал здесь и ушел назад с Угаром, все сильно изменилось. Травяной ковер колыхался при малейшем дуновении ветра и напоминал живой и огромный организм, дышащий не всегда ровно и в такт.

Где-то, очень далеко, мелькали неясные тени, и тогда наш пес поднимал свою лобастую башку и устремлял туда немигающий взгляд… Ната потерла ладошки, согревая их своим дыханием:

— Куда сегодня? Она хотела спросить, в какую сторону я намерен идти.

— Не знаю. Видишь вон ту, узкую синюю полоску вдалеке?

— Да.

— Это — гряда холмов, подобных тому, на котором мы стоим. Только они намного выше, по-моему. Мне кажется, это те самые скалы, они лишь немного не подошли вплотную к самой реке. Если мы возьмем вправо — выйдем, как раз к ней. Можем уйти к скалам — но там мы опять упремся в камни, которые, как ты помнишь, перейти нельзя.

— Пошли, как шли до сих пор. По прерии.

— Фенимора Купера начиталась?

— Да. А еще — Майн Рида, Сат-Ока, Лизелотту Вельскопф-Генрих, Сальгари.

Продолжать?

Я присвистнул — неплохо! Ната чуть заметно улыбнулась — ей удалось меня поразить…

— На том берегу я впервые убил врага — мать нашего Угара. Твои первые мокасины — если уж мы решили придерживаться индейских названий — между прочим, были сшиты из нее.

— Тепло. — Ната тряхнула головой, и ее темные волосы легли волной на пышный мех Крола — я, все-таки, убедил ее отдать его на изготовление капюшона.

— Да. Где-то, на той стороне это и произошло. Но тогда было далеко видно.

А сейчас все скрыто за травой. Мне это не очень нравится…

— Почему? Разве плохо — земля вновь наполняется жизнью!

— Не плохо… Странно все это. Еще не наступила настоящая весна — а ты видишь, как все тянется из земли? Опасно… В такой траве может спрятаться любое животное. Мы пройдем совсем рядом и даже не увидим его.

— А Угар на что? Он почует любого зверя раньше, чем ты его заметишь!