На развалинах Мира

Перед выходом я решил подогнать лук девушки по ее силе — натягивать тетиву, на прежнем, ей было все же тяжело. Попросив ее встать рядом — чтобы измерить величину древка, я не мог удержаться, чтобы не провести рукой по ее голове — казалось, от нее исходила волна, попадая в которую, я терял чувство реальности… Угар в очередной раз выскочил наружу — пробежаться на воле. Я гладил Нату и не мог оторваться… Она прикрыла глаза и шепотом произнесла:

— Так странно… Гладишь меня, как котенка у себя в руках.

У меня что-то сдвинулось в мозгах… Расценив ее слова, как сигнал к действию, я, с бьющимся сердцем, встал вплотную и крепко прижал ее к себе.

Ната сделала шаг назад и вцепилась в спинку стула, пытаясь что-то сказать

— но я, дрожащими руками, уже стягивал с нее ту одежду, которую сам и шил для девушки…

Что-то взорвалось в моем сердце — и выплеснулось наружу неудержимым фонтаном, в котором совсем мало оставалось от ласки и нежности. Я все понимал — что это предательство, не только по отношению к ней, но и к тем, кто, возможно, ждал меня очень далеко отсюда — и не мог остановиться. Я желал обладать этой юной девушкой, почти что подростком. Все законы морали, которыми руководствовался наш мир, пропали — они были погребены вместе с теми, кто их выдумывал, принимал и заставлял им подчиняться!

Она была передо мной, беззащитная, и оттого еще более желанная в своей полной беспомощности! Ната только издала слабый вскрик и попыталась прикрыться руками… Тщетно! Я пожирал ее глазами, изголодавшимися за это время по женскому телу, я вспомнил, как купал ее в первый день, когда мы вернулись — я не мог и не хотел больше себя сдерживать! Покрывало, которое

Ната со стула потянула было к себе, отлетело прочь — я рванул его в сторону, не позволяя ей скрыть свою наготу. Ната вздрогнула, закусив губы.

Мои руки срывали остатки ткани — я уже ничего не соображал, кроме сознания того, что хочу немедленно, сию же секунду, взять ее трепещущее тело и отнести на постель!

— Дар! Не надо так! Не надо, прошу тебя! Я умоляю тебя — не надо!

Она могла вывести меня из строя одним только ударом — но, почему-то, не делала этого… Вместо сопротивления, Ната упала на колени и навзрыд зарыдала — в полный голос, перешедший в отчаянный крик:

— Не надо!

У нее начиналась истерика. Я упал на колени рядом с ней — обнаженная девушка сводила меня с ума! Я схватил ее, за сжавшиеся под моим прикосновением, бедра, и потянул на себя. Ната вдруг перестала отбиваться… Она бессильно обмякла и упала на спину. Я заметил, как слезы на ее глазах вдруг исчезли, а губы прорезала гримаса отвращения. Она бросила на меня уничижительный взгляд, и я услышал, как она еле слышно прошептала: — Давно пора…

Это ли, или что иное — но я вдруг почувствовал себя подонком, собирающимся изнасиловать ребенка… Весь дрожа от возбуждения, я стоял возле лежащей девушки, с которой мог сделать все, что угодно… — и не делал больше ничего. Ната прижала руки к себе по швам, не делая больше попыток укрыться, и опять тихо плакала… В ее глазах была уже только мука и боль.

Позже, она мне призналась, что уже ни на что не надеялась — так страшен я был в ту минуту.

С усилием, граничащим со стоном, я отвернулся и протянул ей покрывало.

— Возьми…

Я не узнал своего голоса — он охрип в один миг. По легкому движению позади, я понял, что Ната поднялась с пола.

— Закройся… И иди к себе.

Больше я ничего не смог сказать. Выносить ее присутствие рядом — и не иметь возможности прикоснуться! — это рвало мне душу, выворачивая ее насквозь. От неутоленного желания в паху стало ломить — я бросился на свою постель, укрывшись с головой… Мною овладело опустошение. И я знал, что больше выносить этого не смогу. Кому-то из нас, придется покинуть подвал.

В полной тишине — ее нарушали лишь потрескивания дров в очаге, до меня донеслись приглушенные всхлипывания Наты. Раньше бы я встал и попробовал ее успокоить — но теперь, именно я был причиной этих слез! Я только стиснул зубы и отвернулся в другую сторону. Мы оба не спали в эту ночь. Я понял это, когда утром увидел круги под ее глазами — впрочем, у меня вид был не лучше. Мысль, запавшая мне в голову накануне, не давала мне покоя — но говорить об этом Нате я не собирался. Это был не ее выбор — постель или одиночество. И не девушке было его решать. Я просто хотел исчезнуть — так, чтобы она ничего не заметила…

Украдкой приготовив свое оружие, собрав, кое-какие, необходимые на первых порах, вещи, я стал искать куда-то засунутую тетиву для своего лука — старая уже требовала замены.

— Я завтрак приготовила… Будешь? — Ната говорила очень тихо, глядя куда-то в пол… — Все остывает.

— Спасибо. Я не хочу.

Я опять принялся шарить по полкам, но она не уходила. Я видел, с каким трудом, пересиливая себя, она протянула ко мне руку:

— Дар…

— Что?

В моем ответе была только сухость и разочарование…

— Мы… Мы теперь не друзья больше?

Я промолчал. По правде говоря, в моей голове смешалось все — и обида, и горечь, и обыкновенная тоска изголодавшегося по женской ласке, мужика…