На развалинах Мира

Угловатая, вывернутая со своего места, плита, рухнула в метре от меня, вонзившись в стонущую девушку своим торцом, превратив ее в бесформенный кусок окровавленного мяса. Брызги крови запятнали меня всего. Плита накренилась в мою сторону и уперлась высоким концом в покосившуюся стену здания, что защитило меня от продолжавших падать обломков. Хватило нескольких коротких мгновений, чтобы от дома осталась только бесформенная куча развалин. Над нею выросло облако пыли, удержавшееся, впрочем, не надолго — его быстро снес бушующий ураган. Несмотря на непрерывный гул, грохот и шум, я расслышал, как с той же стороны, откуда пришла эта волна, донесся свист. Он разрастался, становился все сильнее и, в итоге, перекрыл собою все иные звуки. Я инстинктивно прикрыл ладонями уши и вжался в стену дома. Глаза резануло непонятным свечением, и я прикрыл их, уткнувшись лицом в кладку стены. Но, даже сквозь закрытые веки, зрачки чувствовали это свечение, очень похожее на то, что исходит от сварочной дуги.

Потрясенный случившимся, я просидел так несколько минут, и не заметил, как пропал этот свет и свист. Понимая, что нужно выбраться наружу и, по возможности, помочь тем, кто еще остался в живых, я попытался сдвинуться, и замер, не в силах совладать со своим страхом. Ужас происходящего сковал меня на какое-то время, не давая пошевелиться. Потом пришло отупение, сознание нереальности того, что случилось, и я, вдруг успокоившись, разгреб завал, скопившийся возле моего убежища, и выбрался наружу.

Города больше не было… Ко мне полностью вернулся слух и меня до самых кончиков ногтей и волос пронзил непрерывный, не прекращающийся ни на мгновение, жуткий человеческий вой, в котором смешалось все — и дикая боль, и страх, и непонимание происходящего. Кричало все! Обезумевшие люди проносились мимо меня живыми, горящими факелами, бросались в тающий на глазах снег, пытаясь сбить пожиравшее их пламя. Кто-то поднимал и снова ронял оторванную по локоть руку, не понимая, что это не его рука, а того несчастного, кого разметало минуту назад под кусками крыши, свалившейся вниз. Женщина, скуля и захлебываясь, с дикими и невидящими глазами искала что-то на земле, что было ей нужнее всего именно сейчас… Ребенок, выброшенный из коляски, как в замедленном кино погружался в мутную жижу, образованную грязью и водой, вырвавшейся на поверхность из лопнувших труб.

Большой бак с горючим, сорванный с проезжавшего мимо бензовоза, угрожающе накренился, и к нему уже подбиралось пламя, обещая всем мощный взрыв его содержимого. Шофер легковушки, с неестественно вывернутой шеей, намертво ухватился за руль, а сидевший рядом пассажир, с оторванной головой, наклонился к дверце. Его голова валялась неподалеку, и кто-то постоянно пинал и отпихивал ее в сторону — люди продолжали убегать от наступившего кошмара.

Снова стало темно. Я понимал, что это не ночь — с того момента, в который все началось, прошли какие-то считанные минуты. Все застило клубами дыма от повсюду вспыхнувших пожаров. Но, кроме огня, темноту рассеивало и багровое свечение, придающее всему жуткий оттенок. Позже я вспоминал его, как струящийся пламенем свет, через который все представлялось, словно залитым кровью. Я старался не смотреть и прикрывал глаза ладонью. Но не смотреть было невозможно… Земля под ногами, продолжала волноваться, живя своей, разбуженной от вековой спячки жизнью. Приходилось все время выбирать — куда поставить ногу, чтобы этот шаг не оказался последним.

Кроме того — с неба летели куски того, что в нормальных условиях, по своей природе, вообще летать не могло. Шифер, стекло, кирпичи, арматура, оторванные конечности… Шальной осколок трубы вскользь задел меня по спине, и я взвыл от боли — куртка не спасла от удара.

Постепенно я перестал что-либо ощущать вообще. Появилось какое-то тупое ожесточение, отключение от всего и бесстрастное фиксирование происходящего, будто бы я был случайным свидетелем, а не полноправным участником этой сцены. Может быть, застывший на некоторое время, разум, оставил мне возможность делать все надлежащие движения в целях собственного спасения и не останавливаться на созерцании иных судеб, в неисчислимых количествах заканчивающихся у меня на глазах. Их были тысячи… Я видел, как с высоты падали человеческие тела и буквально разлетались в куски, после удара о мостовые. Видел, как в трещины в земле, проваливались целые группы, и, ухватившаяся за кромку земли, рука постепенно разжималась, после чего раздавался очередной крик. Пролетающее мимо оконное стекло, как бритвой, раздвоило какую-то полную женщину. Она только успела наклонить голову, что бы посмотреть, что с ней стало — и вся верхняя часть ее туловища рухнула вниз, а ноги их бывшей владелицы, по инерции, сделали шаг, чтобы затем упасть на все остальное… Все сразу залило кровавым фонтаном и засыпало летящей пылью и пеплом.