На развалинах Старой Крепости

Только что прибыла последняя партия — средневолжцы и нижегородцы.

Девчонки уже вымылись и разошлись по палатам, а мальчишки, грязные и запылённые, непривлекательной толпой сгрудились у дверей душевой комнаты.

В душевую они заходили партиями по несколько человек. Иногда начинали грозно переругиваться, а то и драться.

Несколько раз подходил к душевой дежурный по отряду, веснушчатый мальчик Иоська Розов, смотрел неодобрительно, но разнимать дерущихся не решался.

Натка всё это время была занята вместе с другой вожатой — Ниной: они принимали уже вымывшихся мальчишек и распределяли их по палатам. Когда наконец закончили, к ним подошёл Иоська, и сказал, что время — к ужину.

— Подавай сигнал, — ответила Натка, — сейчас я приду.

Она про себя вздохнула и подумала, что после ужина хорошо бы просто посидеть где-нибудь и передохнуть. Тут к ней привели мальчишку, который, еле-еле сдерживая слёзы, рассказал, что у него украли сумку с вещами. Натка опять вздохнула и вместе с Ниной отправилась смотреть то место, где лежала пропавшая сумка.

В половине девятого умывались, чистили зубы. Потом пришла заступившая на ночь дежурная, и Натка отправилась с коротким рапортом о том, что случилось сегодня, к старшему вожатому лагеря. После этого она была свободна.

Вечер был жаркий, лунный, и Натка решила пройтись. Она поднялась в гору и там свернула по тропинке — к подножию одинокого утёса.

Незаметно зашла она далеко, устала и села на каменную глыбу под стволом раскидистого дуба.

Под обрывом чернело спокойное море. Где-то тарахтела моторная лодка. Чьи-то шаги послышались из-за поворота, и Натка подвинулась глубже в чёрную тень листвы, чтобы её не заметили. Вышли двое. Луна осветила их лица. Но даже в самую чёрную ночь Натка узнала бы их по голосам. Это был тот высокий, темноволосый мужчина в серых костюмных брюках, а рядом с ним шла девочка Алика.

Перед тем как подойти к дереву, в тени которого пряталась Натка, они, по-видимому, о чём-то поспорили и несколько шагов прошли молча.

— А как по-твоему, — останавливаясь, спросил высокий, — стоит ли нам, Алика, из-за таких пустяков ругаться?

— Не стоит, — согласилась девчонка и добавила сердито: — Пап, в другой, раз, пожалуйста, ты эту тему не начинай. Всё равно мы с тобой не договоримся.

— Ладно, — согласился тот. — Постараюсь учесть.

Они поднялись по тропке, а потом свернули за угол, и фигуры их, на миг отчётливо показавшиеся на фоне лунного блеска среди морской глади, тут же пропали в тени кипарисов. Вскоре затихли вдалеке шаги.

«Они из Адлера приехали, — подумала Натка. — Интересно: что же они здесь делают?»

В комнате у дежурной Натке сказали, что одному мальчишке, пока он спал, сделали «велосипед»: вложили бумажку между пальцами ног и подожгли — бедолага закричал так, что проснулись в трёх соседних палатах, ещё трое мальчишек пришли жаловаться — им во сне вымазали лица зубной пастой, у двоих украли наличные деньги, в одной палате подрались, из мужского туалета дежурная учуяла сильный запах анаши, но с поличным никого не поймала, а в мусорном ведре женского туалета была обнаружена пустая бутылка из-под водки. А в общем, улеглись достаточно спокойно: по крайней мере, никого не убили. Это порадовало Натку, и она пошла в свою комнатку, которая была здесь же, рядом с палатами.

Ночь была душная. Ночью в море что-то гремело, но спала Натка крепко и к рассвету увидела хороший сон.

Проснулась она около семи. Завернувшись в простыню, пошла под душ. Потом босиком вышла на широкую террасу.

Далеко в море дымили уходящие к горизонту военные корабли. Отовсюду из-под густой непросохшей зелени доносилось звонкое щебетание. Свежий утренний ветерок принёс ей сюда, на террасу, запахи солёного моря. А за лесом плотной и неподвижной стеной поднимались горы, по склонам которых тихо сползал молочно-голубоватый туман. И настолько всё это вдруг показалось Натке величественным, чарующе прекрасным, что она забыла начисто все свои вчерашние впечатления.

— Хорошо! — негромко крикнула Натка и улыбнулась, услышав откуда-то из-под скалы такой же, как её, вскрик — весёлое чистое эхо.

— Натка… ты чего? — услышала она позади себя удивлённый голос.

— Корабли, Нина… — не переставая улыбаться, ответила Натка, указывая рукой на далёкий сверкающий горизонт.

— А ты слышала, как сегодня ночью они в море палили? Я проснулась и слышу: у-ух! У-ух! Встала и пошла к палатам. Ничего, все, вроде, спят. Один Амьер проснулся. Я ему говорю: «Спи». Он лёг. Я — из палаты. А он шарах на террасу. Забрался на перила, ухватился руками за столб, и не оторвёшь его. А в море огни, взрывы, прожекторы. Мне и самой-то интересно. Я ему говорю: «Иди, Амьер, спать». Просила — ни в какую. Он стоит, молчит, ухватился за столб и как каменный. Даже не отвечает — словно и не к нему обращаюсь. Неужели ты ничего не слышала?

— Нина, — помолчав, спросила Натка, — ты не встречала здесь таких двоих?.. Мужчина высокий, в серых костюмных брюках, а с ним темноволосая, смуглая девочка.

— В серых брюках… — повторила Нина. — Нет, Натка, в сером костюме с девочкой не встречала. А кто это?