На рубеже веков. Дневник ректора

Приезжала с матерью моя ученица Асель. Они сменили Казахское гражданство на русское. Асель сказала, что хочет печататься на русском. Из Казахстана уезжают самые натуральные казахи, не сладко им, видимо, там всем.

В 3 часа состоялся секретариат СП. Приняли обращение по поводу гибели подлодки и развернутой в прессе травли Путина, я удивился, как по мыслям я совпал в рейтинге со своими коллегами. Тон этого обращения показался мне верен, на всякий случай я снял ряд перехлестов из текста и передал их В.Н.Ганичеву.

Я пришел первым и сел в уголке в кабинете В.Н. Потом вошел Сорокин, Ганичев ему сказал, может быть ты поздороваешься с ректором? Мы пожали с В.В. руки. Зла у меня на него после безобразной сцены, которую он мне устроил по телефону, никакого. Кажется и он, кряхтя, забывает. Но в этой ситуации я больше виню себя. Нечего со своей правдой лезть, пока не издох. Со мной все ведут себя довольно осторожно, как бы ждут подвоха.

Вечером ходил в бассейн, хожу туда уже полтора месяца с большим упорством.

По телевидению душераздирающие сцены, связанные с молодыми женщинами, женами погибших моряков и с их матерями. Путин полетел в Мурманск, чтобы встретиться с этими женщинами и разобраться в ситуации. Он, как мне кажется, сделал это абсолютно вовремя.

23 августа, среда. Опять ездил в общежитие, решили относительно ремонта в местах общего пользования на втором этаже. Опять наткнулся на каких-то загадочных жильцов на 3-м этаже в 434 комнате. Услышал враки о том, что это какие-то заочники. Потом С.И. плел мне какие-то объяснения относительно МУРовца и будто бы он меня об этом информировал. «Сережа, хоть одного человека селил ли я в общежитие без письменного разрешения? Вот то-то».

Во второй половине дня был Женя Шишкин из Нижнего Новгорода. Я сказал ему всю правду о его романе. Написан он здорово, может быть, даже очень здорово, но в самом письме есть старомодность подхода. Женя собирается переезжать в Москву, я обязательно ему помогу. Лучшего мастера по прозе для ВЛК я вряд ли найду, а попозже он устроится с жильем и сам. Женя подтвердил свое желание напечатать в своем новгородском журнале мои дневники за 1998 год. Надо начинать их вычитывать.

Заезжал Ваня Панкеев, с которым мы хорошо поговорили. Подарил мне свою книжку, отметив места, которые мне надо бы прочесть. Я ему в ответ подарил новенькую книжечку о литмастерстве.

Вечером ТВ долго рассказывало о помощи семьям погибших моряков. Показывали посещение Путина жены командира «Курска». И он сам и эта женщина вели себя очень достойно. Но вот вечернее интервью В.В. корреспонденту Мамонтову показалось мне безвкусным. Какое-то жалкое лепетание о силах, которые купили себе виллы на Средиземном море.

24 августа, четверг. К моему удивлению, «Труд» напечатал мою маленькую инвективу против Сергеева. Впечатывал ли я в дневник мое ответное письмо на письмо министра? Хотя можно и подумать «Ай моська. Знать она сильна…», но тем не менее нужно было определенное мужество, чтобы так смазать по сусалам.

«Труд», конечно, заметочку отредактировал. Исчезли некоторые фрагменты. Снова перепечатываю все целиком, дабы новая цензура была наглядной. Совершенно очевидно, что редактируется не стиль, а политика и собственный портрет.

«Об этом все напишут, но не писать об этом нельзя — авария на атомоходе «Курск». Первый импульс, когда авария стала развеваться, как трагедия: к чертовой матери пора помести всех этих старперов, по-прежнему, принимающие «взвешенные» решения. Не будем, как дети, играть в «любимые российские игры, поиск виноватого», но давайте вспомним, кто у нас отвечает за армию, за авиацию, за флот. Один у нас есть министр. Вот его и имею в виду, тем более, что имел конкретную и предметную переписку об организации военной кафедры в институте — наверху, в министерствах сидят опытные и вдумчивые решальшики.