На руинах пирамид

— Да знаю я, — отмахнулся Николай, — но это невозможно по многим причинам: первая — лаз узкий, в него разве что ребенок пролезет, а сейчас такие дети, что за просто так ни в одну дырку не сунутся — не то что мы в свое время. Все по подвалам, чердакам и по крышам сараев… Во-вторых, сейчас зима, и лаз этот снегом и льдом забит.

— Может, уже оттаял, — предположил Иван Андреевич.

— Не оттаял, я неделю назад мимо проезжал, специально притормозил и проверил. И еще причина: зачем Елизавете лезть в лаз? Разве что путь сократить, ей через него до дома совсем рядом, пара десятков метров, а через проходную минут десять на трассу шлепать.

— А почему вас это так интересует? — удивился писатель. — Скромная девушка, у нее горе — убили любимого человека.

— Не знаю, — признался участковый, — просто злюсь оттого, что все непонятно.

— Может, вы и меня будете подозревать?

— Найдутся основания, буду, — твердо произнес Францев.

— Ну, тогда ладно, — обиделся писатель, — увидите друзей, передайте им от меня всяческие извинения. Больше не буду вам всем надоедать сегодня.

Николай протянул ему руку и сказал:

— А вам новых творческих успехов.

Францев вернулся домой и увидел Кудеярова сидящим за столом в гостиной. Лена и Нина Лосева что-то делали на кухне.

— Куда пропал? — поинтересовался Павел.

— Увидели собачку Лизы Романовой. Собачка бегала без поводка, хозяйки не было, и мы отвели собаку домой. Дождались Лизу, которая тоже искала свою Лушку, и вернулись. Вот и все, — объяснил Николай.

— А мы тут обсудили Ивана Андреевича Карсавина и выразили общую тревогу о том, что он, похоже на то, спивается потихоньку.

— Нет, — покачал головой Францев, — он не спивается, разве что выпивает от одиночества. А голова у него работает — нам бы так. И память у него дай бог каждому. Он, например, посмотрел на фотографии в доме Эдика и на одной опознал покойного Дробышева с покойным теперь уже Оборванцевым. Снимку никак не меньше четверти века. Вот так и получается, что они старые приятели, о чем оба не распространялись вовсе.

— Очень интересно. А писатель не мог ошибиться?

— Не мог. Он даже вспомнил, что у Оборванцева ковбойские сапожки были из той же кожи песочного цвета, что и куртка, которая запечатлена на фотографии. Все он помнит. А ты говоришь запойный.

— Я так не утверждал, — ответил Кудеяров.

Он помолчал, а потом вспомнил:

— Дядя мой, которого ты прекрасно знаешь, генерал-лейтенант полиции, когда-то любил напевать, находясь при этом в трезвом уме и твердой памяти, одну песенку. «У меня запой от одиночества, по ночам я слышу голоса, слышу, вдруг зовут меня по отчеству…»

— Знаю я, — усмехнулся Францев, — это песня Высоцкого. Неужто твой дядя и сам ее напевает?

— Тем не менее, — ответил Павел, — но теперь получается, что будем копать через общие связи Оборванцева и Дробышева. А ты ведь с самого начала предполагал, что оба убийства как-то связаны. А я и не поверил.

В комнату вошла Лена, которая слышала весь разговор.

— Я поищу в интернете, если не возражаете.

— Завтра, — сказал Францев, — а сегодня праздник.

Николай долго не мог заснуть, то есть не мог заснуть вовсе, потому что уже привык засыпать, обнимая жену. Но теперь Лены рядом не было, и казалось, что нет самого главного в его жизни, без чего он не только заснуть, но и дышать не может. Наконец он поднялся и направился в кабинет.

Жена сидела перед компьютером и, увидев его, повернулась на мгновение, лишь только для того, чтобы сказать:

— Я сейчас приду.

Тут же стали вылезать из принтера листы с распечатками каких-то документов. «Оперативная справка на гр. Дробышева Эдуарда Ивановича». Францев посмотрел на печать и подпись. Пролистал и другие распечатки.

— Откуда у тебя фээсбэшные документы? — удивился он.

— А у меня одноклассник Женька Лукин в ФСБ служит. Мы с ним за одной партой сидели, и он был в меня влюблен. Сейчас-то у него семья и все прочее. Вот я и позвонила ему вчера. Он, конечно, ни в какую, хотя я сразу сказала, что это для мужа, подполковника полиции… Но Женька не на оперативной работе, он архивом заведует. Сразу мне отказал, я долго упрашивала, только безрезультатно… Но сегодня прислал, поздравил с праздником и попросил, чтобы я показала тебе, а ты запомнил, а листы уничтожил. И из компьютера всю информацию надо убрать. Но с компьютером сложнее, конечно, если кому надо будет, то найдут это письмо.

— Так и есть, — согласился Францев, — а теперь давай спать пойдем. До утра дело подождет.

Глава шестнадцатая