На румбе 202

Коля тряхнул хохолком. И — с добрым утром! Впрыгнул в робу, в тапочки и подался на палубу. Где ж мы идем? В Лаперузе? Нет, берегов не видно. Все еще в Японском. А что за посудина впереди? Встречное судно. Нефтеналивное. Горючее на Комчатку возили или в бухту Ногаево. А ленинградец спит. Интересно же — встречный танкер!

Коля машет проходящему мимо судну. Семафорит руками: «Счастливо!». «Богатырь» и танкер обмениваются короткими гудками. Капитаны знакомые, значит! И еще значит, что капитан «Богатыря» в рубке. Когда он спит?

На палубе одиноко стоит ведерко с охрой. Должно, подвахтенный красил стрелы, а вызвали на мостик — убрать не успел. Непорядок! Подобрал. Отнес под полубак, в малярную. Вернулся под спардек. Заглянул в матросские каюты. Койка Королева заправлена. На вахте, значит. На руле.

Четырех, наверно, еще нет. Самая трудная вахта — с полночи до четырех. «Собака» называется.

Коля заглядывает в каюту к отцу. Спит… Дышит он во сне шумно, с подхрапом. Получается сердито. «Захрапишь», — думает Коля. Покружись-ка с подъема дотемна. А заштормит? Носись волчком по палубе, следи, чтобы крепленье груза не ослабело, — ты боцман. А по палубе волна гуляет! Ну, в шторм и всем достается не меньше. Как там ни качает, а вахту нести нужно. Сейчас-то — разлюли-малина, как отец говорит.

Вон заря загорается. Край неба от воды краснеет… Скоро сделается золотой! Как медяшка надраенная… День опять будет… кожу спалишь, если жариться на полубаке! В порту грузчики, чуть с работой затор, бултых в воду — и пошли кролем! И на рейде со всех бортов матросы в воду прыгают! А на ходу не прыгнешь! Затянет под винт!

Коля идет по коридору мимо машинного отделенья. Выходит на решетки. Заглядывает вниз: кто на вахте? Второй механик. Он считается хозяином машинного отделенья! Этот про машину как про человека говорит! Она у него и «чихает» и «кашляет»!

Коля становится на трап и легко на руках скользит по поручням. На нижней площадке останавливается. Делает вид, что чихнул. Потом спрашивает жестами про дизель: «Нет?» Вахтенный механик задрал голову. Грозит Коле пальцем. Беззлобно! Он добряк! Только вниз к нему не просись. Вредный народ — механики! «Подземное царство».

Коля выскочил из машинного отделения. Побежал на нос. Здесь утренний ветерок пожестче. Коля поеживается… На носу стоит впередсмотрящий Королев. В огромном тулупе. Чудно летом на тулуп смотреть! И клюет носом. Голова дергается. Смешно — со своей головой не справиться! Он ее вверх — пошла на место! Она — то вниз, то вправо, то влево. Что попишешь, если сон матросу за шиворот лезет? А не заснешь, — в извещении мореплавателям было сообщено: «Замечена плавающая мина».

Коля подсаживается рядом. «Хочешь подремать? Давай. Я выспался! Не подведу». Коля видит, что Королев борется с искушением. И вдруг он отодвигается от Королева: в рулевой рубке сам… Когда же он спит?! «Раздобыть кружку кипятку? — спрашивает Коля у матроса. — Глотнешь и оживешь. Принесу?» — и бежит на камбуз.

Из воды выползает длинный солнечный луч. В однобокой подсветке капитан снизу Коле видится огромным. В полрубки… И чего он своего племянника вместе с Колей в одной каюте разместил? Сам все равно до кровати не дотрагивается в рейсе. На диван подушку бросит. И — в чем есть… Ну, китель да фуражку скинет. Японское море — подлое! Да и Лаперуза не слаще! Тут по курсу как по ниточке иди! Не то враз на рифы сядешь! Без лоцмана идем… А с кого спрос? С него.

Коле хочется подняться в рубку. Поздороваться. Прежде так всегда и было! Теперь он проходит на камбуз, опустив голову… А кто виноват? Племянничек… Хотя, по правде, и не он… Учительница математики! Вообще учителя! Они, может, и хорошие сами по себе. Но — береговые!

Как им понять Колю, который еще не умел точек расставить, а уже мог флажками передать «счастливый путь», «добро», «привет вам, товарищи». Коля в свой первый рейс вышел, когда ему было восемь лет. К этому времени мать Коли, буфетчица на пассажирской линии Владивосток — Камчатка, не вернулась из рейса.

Осиротевшего мальчика капитан «Богатыря» разрешил взять на судно. На время каникул. Да с тех пор так и повелось: зимой — школа, летом — плавание. Отец Коли оказался неважным воспитателем. Упрашивал сына, когда надо было ему приказать. Уступал, когда надо потребовать. И воспитанием мальчика занялся капитан. Само собой вышло, что обязанности разделились: отец ворчал и прощал. По ночам поправлял сползающее с сына одеяло. Как прежде мать… А капитан в любом затруднении приходил мальчику на помощь. Но не допускал лжи, мелких проказ, похожих на пакости. И никогда не разговаривал с ним как с маленьким. Только как с равным! И по вечерам требовал от Коли отчета за весь прожитый день. Место отца у мальчика занял капитан. Родной отец взял на себя материнские заботы.

А Коля обоих считал обязательной частью своей жизни. И никогда не задавал себе вопросов, кого он больше любит, к кому он ближе, кто ему родней.