На рыдване по галактикам

Сорок девять?! Комету Галлея мне в карман! Дар изустной речи меня покидает. Да, тут годовой цикл, по оценкам Бо, подлиннее, чем на матушке-Земле, но не настолько, чтобы в сорок девять быть таким дряхлым старцем! Я таких дедков только в старом плоском кино видал!

— На фоне этого ископаемого Бас даже после буравчикового возлияния был свеж как огурец и юн как эльф, — ворчит Соколова. — Поглоти меня туманность, вот до чего обсасывание немытых пальцев-то доводит!

— Здравствуйте, дедушка, — подзависнув на минутку, произносит Варг. В самом деле, странновато обращаться так к чуваку гораздо младше тебя.

— Мы прилетели на сигнал маяка с вашего священного алтаря. Откуда у вас передатчик? Кто посылал сигнал в космос?

Отмерев, перевожу старику вопросы кэпа. Ноль реакции.

— Может, он спит? — спрашиваю я почему-то шепотом. Наверное, из уважения к такой седой древности.

— Так разбуди! — велит Варг.

— Боюсь я его трогать. Он может рассыпаться, — пячусь я. И вообще, вдруг это заразно?

— Может, он просто глуховат? — предполагает Соколова. — Гаркнуть ему погромче?

— Валяй, — разрешает Одноглазый, который уже затек, наверное, в три погибели-то. Мне с моим ростом тоже неудобно. Ярка, схватывающая новые слова просто на лету — прирожденный талант к языкознанию, не иначе, повторяет текст переводчика голосом старательного курсанта. Ну, орет то есть. Мумия едва заметно вздрагивает, потом паучьи лапки принимаются шарить по одеялу, находят какой-то сосуд, выдергивают пробку. Дедок долго булькает жидкостью, прочищая горло, потом устремляет на нас мутные глаза-щелки, произносит: «Хр-р-р-р-р-р-р-р…», долгое как терпение моей нянюшки, и затихает.

— Опять заснул? — удивляется Соколова. Мы перестаем дышать, прислушиваясь.

— Черная дыра меня побери! — восклицает Варг, запарившись ждать и тряхнув старикана за плечо. — Он, походу, отъехал!

— Конечно, всегда можно насвистеть, что он гневил богов и святотатствовал… но все равно как-то неудобно вышло, — огорчается Ярка и осторожно тянет к себе кособокий глиняный кувшинчик, из которого перед кончиной набузырился дедуля.

— Ах ты, старый плесневый гриб! Не мог потерпеть эту срань еще гребаных полчаса! — принимается бушевать капитан.

— Я, конечно, не знаю, каким чайком на досуге они тут балуются… но что-то вот это вот подозрительно похоже на ядреный самогон, — заглядывая в горлышко сосуда, где еще плещется немного жидкости, замечает Ярка. — Если не шлем, я бы понюхала и сказала точно.

— Может, попросить шамана вызвать его дух? — предлагаю я, начиная опасаться уже за Варга. Камера его, конечно, подлатала, и все равно лучше б кэпу не нервничать так уж сильно…

Варг, рыча, вываливается на улицу и сгребает Ника за грудки:

— Еще старейшины есть?! Кто-нибудь в вашем долбанном племени скажет мне, откуда у вас была та хрень на алтаре?!

Ярка спешно объясняет перепуганному пареньку, чего надо гневливому богу.

— Священная пик-пик, которая ваша давить лепешка? — уточняет шаман, высунувшись из-за капитанского локтя.

— Да!

— А великая бог дать мне немножечко гару-гару? — шумно сглотнув слюну, уточняет господин Лалафа. Ишь, какое имя музыкальное, наверное, от исковерканного ля-ля-фа.

— Ага… догнать и еще раз дать, — ворчу я. — Живо говори, откуда пик-пик!

— Оттуда! — палец с длинным грязным когтем, выкрашенным чем-то в оранжевый, упирается мне за спину. — Там жить приспешники демон Мамука и сам грязный демон! Они украсть наша небесная мудрость, и мы жить как червь! Но давным-давно, много солнц назад, наш великий воин Гарра Потян проникнуть их мерзкая крепость и украсть волшебная пик-пик, которая должна позвать боги с неба. И наш народ воздвигнуть священная алтарь, украшать цветы, гару-гару носить, и вы прилететь, — с невыразимым умилением заключает шаман. Хм… Десять минут назад он что-то не был так уж рад нашему прилету. Подозреваю, что он подозревает, будто мы все-таки от Мамуки и целенаправленно священную пик-пик даванули.

— Похоже, какая-то часть корабля уцелела. И, возможно, часть экипажа, не выродившаяся до состояния гамадрилов, — заключает Вегус, разжимая пальцы и отдавая снова свободно задышавшему Нику контейнер с печенюхами.

— Половина их — мой! — взвизгивает шаман, пытаясь оспорить свое священное право очередным актом насилия с помощью посоха. Остальная деревня, расположившись позади амфитеатром, внимает. Откуда-то вдруг вылетает кудлатая животинка, похожая на собачонку и самих аборигенов разом, и с лаем пытается впиться Цилли в щиколотку. Я едва успеваю перехватить Рори, калечить мелких зверюшек ни к чему. Видно, обломав зубы о противометеоритник, собачонка, вереща, уносится в кушири.

— Рута, дурак такой, пошел вон! — орет ей вдогонку Ник, уклоняясь от выпадов посоха.

— Милый прием, — флегматично резюмирует бортмех.

— Что в кувшине? — встревает Соколова, тыча практически в физиономию мсье Лалафе прихваченный из хижины сосуд. Всунув нос в узкое горлышко, шаман алчно шевелит ноздрями, параллельно пытаясь уязвить кактусоносца, а затем авторитетно заявляет:

— Священный амброзия.