На ржевских берегах

– Спасибо за угощение, – пробормотал тот растерянно. – Я сходить хочу на то место, где вы меня нашли. Мы там… – тут Лешка запнулся, подбирая слова, – с моей сестрой стояли. Хочу её поискать. Может жива.

– Не было там рядом никого, – покачала головой Аграфена, – я не видела. Тебя только на обочине нашла и всё.

– Немцы её оттащили с дороги к кустам… – Слова давались Лёхе с большим трудом. – Там надо поискать, поискать надо хорошо!

– Нельзя тебе сейчас на улицу высовываться! – запротестовала баба Граня и решительно встала из-за стола. – Тебя немцы могут за партизана принять, или просто так, ради смеха убьют – с них станется…Я сама сейчас к соседке схожу, поспрошаю, что к чему, может, что разузнаю. А ты отдохни, эвон, на печи. А у сестры у твоей имя хоть есть?

– Вика, – откликнулся Лёха, все ещё не решаясь встать из-за стола. – Ну, Виктория то есть. Победа. Мы с ней одногодки…

Аграфена что-то пробубнила под нос неразборчиво, переобулась и вышла из дому. Лёха долго смотрел на захлопнувшуюся дверь, прислушивался к доносящимся с улицы звукам. Деревянная кукушка старых ходиков показалась из своего окошечка и послушно прокуковала положенное количество часов, Лёшка вздрогнул и перевел взгляд на стену. Рядом с часами висело несколько потертых фотографий: вот уже немолодой мужчина обнимает за плечи преклонных лет барышню – такой обычный семейный сюжет всех старых фоток, а тут – два молоденьких парнишки (наверняка сыновья бабы Грани в детстве) вот этот, повыше, Серега, а маленький сбитой карапуз – Паша. Чуть ниже булавкой была приколота фотокарточка поменьше: невысокая молодая женщина держала на руках годовалого малыша. Трещины, потертости не могли скрыть необычного обаяния, внутренней энергии, исходившей от счастливой мамы.

Лёха тряхнул головой, освобождаясь от оцепенения, вылез из-за стола, собрал остатки посуды и решил последовать совету – подремать на печке, сколько получится. Взобравшись по приступке на полок, он зарылся в ворох тряпок, подпихнул под голову скрученный старый ватник и прикрыл глаза. Странно всё как-то получается, страшно и вместе с тем необычно. Мысли лениво разбредались, тепло от разогретых кирпичей убаюкивало. Вскоре Лёху сморило совсем, и он провалился в дремоту, беспокойную, полную призрачных видений, живущих где-то на самой тонкой грани сна и бодрствования. Стоило чуть моргнуть, и серые нематериальные тени, кружившие под потолком, пропадали. Шорохи, доносившиеся буквально отовсюду, переливались одни в другие, не затихая ни на минуту. Запах старого тряпья смешивался с ароматом сушившихся трав – от этого окружающий мир ещё более старился, ветшал. Хотя именно сейчас казался уютным как никогда.

Лёха встрепенулся. Сколько времени прошло?! Он выглянул из-за занавески. Баба Граня была уже дома, она разливала что-то по кружкам.

– Поспал, сынок? – негромко спросила она и поставила кувшин на стол. – Слазь, молочка попей. Соседка моя поделилась.

– Спасибо! – улыбнулся в ответ Лёха, он уже чувствовал себя гораздо лучше. – Удалось что-нибудь про Вику разузнать?

Баба Граня внимательно посмотрела на него. Присела на край скамьи, вытерла руки о подол и тихо проговорила:

– Говорят, видели, как немцы девчурку какую-то вели в офицерский дом. Не местная девочка, говорят, точно не из наших. Может, она и есть сестра твоя. Тут вот какое дело, Алёша. Сегодня днём приехал в деревню офицер ихний, чёрт окаянный. За ним давно уже наши охотятся. Много он людей погубил. А особенно до девок молодых охоч, специально по деревням да селам разъезжает, приглядывает… – Тут баба Граня вздохнула и ещё раз пристально, испытывающее посмотрела на Лёху, – Нужно партизан предупредить, Пашку моего разыскать. Пока здесь офицер этот, успеть нужно, не то уедет, ищи его опять.

Значит, Вика жива! Это точно она! Нужно как-то вызволять её, пока ещё не поздно. Лёха сжал кулаки. Но как?! Может быть партизаны смогут помочь? Лёха ухватился за эту идею.

– А как я найду-то партизан этих? Приглашения они мне не выписывали. И как они узнают, что я свой?

Аграфена поднялась, прошла в угол, покопалась немного в небольшом кованом сундуке, припрятанном под фуфайкой. Оттуда был извлечен картуз с козырьком, полинялая ситцевая рубаха и штаны, в которые легко влезло бы полторы Лёхи.

– На вот, переоденься! Под подкладкой картуза иконка маленькая спрятана. Передашь её Пашеньке моему, и тебе доверие будет и ему оберег. Как попасть на место я тебе сейчас расскажу.

* * *

Вика стояла в широкой светлой комнате, оборудованной под кабинет, прямо напротив большого письменного стола. За столом сидел немецкий офицер, он изучал какие-то бумаги, время от времени поглядывая на неё поверх очков. Закончив чтение, немец откинулся на стуле, ослабил немного воротничок, потом кивнул стоявшему возле двери солдату. Тот сразу же исчез за дверью. Офицер посмотрел вдаль, нащупал портсигар на столе. Несколькими уверенными движениями достал сигарету и закурил. Вика разглядывала щель между досками на полу под своими ногами и старалась ни о чём не думать.