На самом краю леса. Ведьма Мия

Я уже мысленно касалась могучих опорных корней и мечтала подняться до самой кроны, усыпанной нежно-голубыми то ли цветами, то ли листьями, и вдруг звон внутри оборвался на высокой ноте. Раздался оглушительный треск, и с душераздирающим скрежетом по стволу поползла трещина. Отвратительно черная на бело-зеленой коре, она расширялась, и края ее дымились, словно политые едкой кислотой. Из щели появились язычки черно-синего пламени, они жадно терзали дерево, росли и сливались в гигантский гудящий костер. Кентавр издал вопль, в котором слышались боль и ярость, и бросился вперед.

Все учителя, кроме одной женщины, левитировавшей все еще спящего бедолагу-демоносца, последовали за ним. Цветные сполохи магического огня летели в трещину, на первый взгляд, не оказывая на нее никакого эффекта. Демоны могут призывать огонь, который не только уничтожает, но и заражает, а дым его опасен для всего живого, Марта рассказывала мне о таком. Для этого тварь должна быть невероятно сильна и самое главное – демон должен пожертвовать собой, что вообще-то им не свойственно. Ярость и хитрость их нарастали на протяжении двадцатого века по людскому летосчислению, и вот я своими глазами увидела, что они умеют строить сложные планы.

Этот демон, захвативший тело мальчика и напустивший на нас собратьев попроще, вовсе не потерял всю силу, а использовал отвлекающий маневр, чтобы незаметно подобраться к Хранителю. Он сумел сохранить шлейф человека-носителя и обмануть охранные чары, не выдавая своих намерений. Затем он произнес заклятие и превратил себя в черное пламя, что и было его сущностью – вечно горящая жажда, разрушительная и неутолимая. Я не смогла бы так точно все угадать сама, но Хранитель словно обратился ко мне: перед внутренним взглядом закружился вихрь голубых листьев, и в нем каким-то образом я прочитала, что произошло.

Боль пылающего дерева распространялась волнами, наполняя сердца учеников печалью и ужасом, я видела это в их лицах. Что до меня, то я злилась, только это слабо сказано, я была в бешенстве, что демоны посягают на лучшее, что есть в мире! Заклинания учителей остановили трещину, и мучительно медленно края ее стали сходиться. Потусторонний огонь бесновался и гудел еще громче, не желая упускать единственный шанс уничтожить ненавистного Хранителя. Несмотря на общие усилия магов и кентавра, пламя не унималось. Повинуясь порыву, я встала на колени и положила руку на спину Аргиса, направив вторую на дерево, призывая всю силу амулета.

Идея формировалась на ходу, безумно рискованная. Спонтанное создание заклятий даже опытным волшебникам не раз обходилось дорого, слишком дорого. Но я не могла стоять и смотреть, как умирает сила, хранившая и Чарлес, и зеленую часть Моста (это одновременно и барьер, и связь между миром демонов и нашим). Закрыв глаза, я перебирала образы побежденного огня: огромный пенящийся водопад, жидкая грязь, плотный туман… Нет, все не то! Не думай, чем тушат обычный огонь! Думай о том, какую силу ты можешь направить, как она выглядит! Точно, янтарная смола – не дает пламени шанса, врачует и затягивает раны Хранителя, уже вижу, осталось описать это.

«Икар туумс, вакэн тьен! Актуур наг, вэниэ! Мэхайто каас!» – неужели это мой голос? Я открыла глаза и судорожно вдохнула. Слова материализовались: переливаясь золотом, они сплетались и летели к дереву, накрывали черное пламя, растекались по стволу. Огонь-демон яростно шипел, но янтарная сеть стремительно расширялась, промежутки стягивались, и скоро все было кончено. Оглушительный вой заставил всех без исключения заткнуть уши, но головная боль – низкая плата за победу над демоном. Учителя уже скрутили едкий дым в струйки и заставили собраться в один клубок, который сжался с легким хлопком. Перед глазами у меня плясали оранжевые круги, было трудно дышать, но я была жива, и Хранитель тоже!

Запись #6. Видение

Адская боль в голове.

– Держись, если екает – живая! Зеленка и йод кончились, лежи, мне надо отыскать перекись. Рекордно с тарзанки улетела, фокус хотела цирковой? Чего шипишь?

– Щиплет!

– Это юность, ягодка.

– Я… Юрка… это… щиплет шибко!

– Что, целовались, хитрецы?

Фыркаю. Устроил там сюрприз романтический, предложил отношения. На магнитофоне – любимая композиция "Йети". И заманчиво же, е-мое! Естественно, да.

– Глаза выдают, беспечная артистка!

***

Мамин голос журит, но в нем прячется нежность. Она знает, что двенадцать лет – время для приключений и новых открытий, а еще разбитых коленок, лбов, сердец… Отношения с Юркой продержались буквально пару свиданий, а потом он преспокойно ходил гулять с Танькой, думая, что я не замечу! Приперла к стенке сарая, потребовала ответа: «С ней веселее, ты больше лес любишь, чем меня!» И горько, и правда ведь, всегда я была не такая, как все. Особенная. Ведьма!