На сегодня все (СИ)

– Рассказывая про вашу мать, вы упоминали, что она обучала вас магии.

Он был рассеян в тот день и едва ли уделял должное моим словам – та неучтивость проскальзывала в его жестах, в том, как он бросил небрежное приветствие в мою сторону, в том, как он лениво поглядывал на меня. Его мысли, я был уверен в этом, оставались всегда чем-то заняты вне зависимости от времени суток, от его местоположения или окружения. Едва ли могло найтись хоть что-то во всех девяти мирах, что могло бы заставить прекратить его думать.

Однако тогда он показался мне излишне рассеянным, больше, чем обычно – я еще не знал, что причина той рассеянности может таиться в усталости.

– Какой магии она вас учила?

Он хмыкнул, настраиваясь на разговор. Это уже была наша пятая встреча – шел пятый месяц нашего знакомства. Асгардская зелень лета сменилась медью и искушенностью осени, что обещала, как и всегда, быть едва ли не мимолетной и в скором времени вылиться в восторженную молодость весны. Пахло влажностью и влажной землей – я сильнее вдохнул тот воздух, пропитанной последождевой морозностью, набирая его в свои легкие – последние столетия осени мне давались несколько сложнее, глупо было это отрицать.

– Целебной. Боевой. Но в основном – иллюзий.

– Как хорошо вы владеете иллюзиями?

Он поджал губы – бесспорный знак его затяжных раздумий, впрочем – поверхностных, словно мелкое каменистое озеро.

– Довольно… хорошо.

Это было очевидно, однако я должен был услышать это от него.

– Расскажите о дне вашего побега из темницы.

Привыкший к довольно частым сменам тем наших разговоров, Локи не возразил, скорее всего заинтересованный, куда это приведет его в этот раз. В прошлые разы мы обсуждали его ранние годы – они были довольно безоблачными, наполненные если не безукоризненным счастьем, то по меньшей мере беззаботностью. В этот раз речь шла о совершенно противоположном – о недавних событиях, произошедших с ним и приведших его туда, где он находился сейчас – в кресло передо мной.

– Я должен был помочь моему брату остановить схождение миров и, – он чуть прикрыл глаза, словно бы вдруг ощутил болезненный укол где-то между ребер, – отомстить за свою мать.

– Фригга? – переспросил я, не до конца понимая значения его горьких слов.

Локи склонил чуть голову набок, и я мог наблюдать, как он уходит в себя, в свои мятежные мысли.

– Она была ранена. Тор успел спасти ее, но… я бы не хотел, чтобы тварь, прикоснувшаяся к ней, продолжала жить.

Последние слова он процеживал сквозь плотно сомкнутые челюсти, и память, моя запыленная память вдруг подсказала мне – произошло нападение, совсем недавно, и года не минуло. То нападение разрушило полдворца – дворец восстанавливали долго. Живя на южной окраине столицы, приходилось мириться с тем, что последние новости доходили медленно, неохотно, искажаясь по пути до неузнаваемости. Я слышал о том, что случилось – но не слышал о произошедшем с царицей, только то, что ей нездоровилось. Однако, когда мне довелось побывать во дворце в следующий раз по просьбе Одина за два дня до освобождения младшего из его сыновей, царица уже была в здравии и встречала меня легкой улыбкой на губах да здоровым румянцем.

– Как вам удалось выбраться?

– Тор пришел договориться.

Он избегал таких слов, как просить и помощь, пользуясь в большинстве своем тщательно подобранными словами, выдавая в себе – и это не могло не вызвать улыбку – стратега.

– Он не мог справиться без вас?

Вполне возможно, что так оно и было. Вполне возможно, что Тор, осознав, что не все достается и решается силой, действительно обратился к своему младшему брату, и отчаяние его было настолько велико, что он решил устроить побег, тем самым нарушив волю Одина. Но что-то ускользало от меня, что-то важное, необходимое – что сподвигнуло Тора пойти на это? Его отчаяние заключалось не только в схождении миров да в опасности, нависшей над мирозданием.

– Что именно заставило его обратиться к вам за помощью?

Я осознал, что это был правильный вопрос по тому, как что-то изменилось в нем. Это было не очевидно – не так, как что-то менялось в нем, тем самым меняя его самого при упоминании о Фригге, но что-то глубже, практически и абсолютно незаметное. И я бы не заметил этого – будь я чуть моложе или чуть менее наблюдателен, но я являлся тем, кем и являлся, и я видел.

Я был уверен, что он решит промолчать – он молчал, если ответ на вопрос мог доставить ему неудобство, но он никогда не уставал удивлять меня.

– Его… возлюбленная умирала. Мы могли помочь ей при условии, что настигнем того, кто был виновен во всех наших бедах.

Он и сам не заметил, как произнес «мы», однако это не ускользнуло от меня и заставило задуматься над сказанном им чуть больше, чем я планировал. Я слышал о ней – девушке, приведенной старшим сыном Одина из далекого Мидгарда. Я слышал о ней – но тогда не придал этому нужного значения. Теперь же все это обрело большую важность, чем я полагал прежде.

– Она – это доктор Фостер?

Он не кивнул, но и не возразил, лишь чуть углубившаяся зелень в его взгляде позволила мне думать, что я не ошибся.

– Так значит, вы нашли его…