На семи холмах. Очерки культуры древнего Рима

Фуску, любителю Рима, привет с пожеланьем здоровья
Шлю я — любитель деревни; в одном только этом
Сильно расходимся мы, в остальном же — почти близнецы мы,
Братья душой, мы, как голуби, сжились; кивая друг другу,
Единодушно одно отвергаем, другое мы хвалим.
Ты гнездо^[42]

сторожишь, восхваляю я прелесть деревни —Скалы, поросшие мхом, и ручьи, и тенистые рощи.
Я воскресаю, царем себя чувствую, только покину
То, что возносите вы до небес при сочувствии общем.
Хлеб ведь простой для меня много лучше медовых лепешек.
Если захочешь ты жить в согласии добром с природой,
Вряд ли отыщешь ты что-нибудь лучше блаженной деревни.
Знаешь ли ты, где теплее зима? Где в разгаре июля
Ярость палящего солнца так ласково ветер смягчает?
Где беззаботней мы спим и где зависть нас меньше терзает?
Разве мозаика лучше блестит, чем душистые травы?
Разве вода, что несется сквозь трубы по водопроводу,
Чище, чем та, что в ручьях пробегает по склонам с журчаньем?

В Риме Гораций мечтает о синем безоблачном небе, о тенистых деревьях, о зеленых виноградниках, о книгах, о друзьях, с которыми он встретится на лоне сельской природы. Изобразив городскую жизнь, полную суеты и мелочных забот, Гораций восклицает:

«О, деревня! Когда я тебя увижу! Когда среди старинных книг, безоблачной дремоты и лени смогу я приятно забыться от этой пустой и тревожной жизни!..

О, божественные ночи и ужины среди близких друзей! Каждый здесь ест и пьет по своему вкусу. Мы говорим здесь не о чужих делах и домах, не о том, хорошо ли танцует знаменитый плясун Лепос. Мы беседуем о том, что нам следует знать и что нас волнует; о том, в богатстве или в добрых делах заключается счастье людей; о дружбе корыстной и бескорыстной; о границах добра и о том, в чем высочайшее благо».

Гораций, прославляя мирную жизнь в деревне, в кругу близких друзей, рассказывает басню о городской и полевой мыши:

«Однажды деревенская мышь приняла в своей норке как старинного друга мышь городскую. Как ни была скупа она и бережлива, гостеприимно приняла гостью, не жалея ни овса, ни гороху, даже притащила в зубах ягод сухих и обглоданный кусочек сала. Разнообразием блюд хотела она победить пресыщение гостьи, которая только слегка прикасалась надменно зубами к яствам различным.

Хозяйка сама, возлежа на свежей соломе, ела полбу с мякиной, лучшие кушанья оставляя для гостьи.

Ей сказала мышь городская:

— Что за радость, подруга, жить тебе одиноко в лесу на отлоге дикой горы? Неужели деревья в лесу для тебя лучше, чем в городе люди?

И позвала она деревенскую мышь к себе в город, чтобы та насладилась всеми радостями быстротекущей жизни. Деревенская мышь согласилась. Тотчас же они выскочили из норки и пустились в путь. В полночь добрались они до стен городских и вошли в богатый дворец. Там на ложа из слоновой кости были накинуты пурпурные ткани. После вчерашнего пира осталось множество яств, лежащих в дорогой и блестящей посуде. Пригласив деревенскую гостью возлечь на разноцветный пурпурный ковер, хозяйка стала ее угощать, не забывая лизнуть для пробы каждое кушанье, которое она подавала.

Не могла нарадоваться деревенская мышь перемене в своей жизни. Как весело было ей пировать, развалившись на ложе!

Вдруг послышался грохот растворившихся дверей. Они обе вскочили и в испуге стали метаться, дрожа от страха. По всему дому раздавался лай свирепых собак.

Сказала тогда сельская мышь городской:

— Такой жизни мне больше не нужно! Прощай! Наслаждайся одна, а я снова на пригорке укроюсь в лесу в своей скромной норке и буду спокойно глодать чечевицу».

Эта басня о сельской и городской мыши довольно прозрачно намекает на то, как опасно жить при дворе Октавиана Августа, гнев которого может неожиданно обрушиться на любого вельможу. Лучше мир и тишина в убогой хижине, чем беспокойная и опасная жизнь в Риме. Даже дикие скифы, кочующие в повозках, даже невежественные геты, не знающие частной собственности, живут спокойнее, чище, честнее, чем жадные и алчные, изнеженные и развращенные богатые римляне.