На сердце без тебя метель... (СИ)

Грянувший гром, которым в свете отразилось тайное венчание наследника графа Дмитриевского, казалось, ничуть не волновал молодых. Еще до побега Александр выхлопотал отпуск в полку сроком на год, имея намерение в случае объявления их брака незаконным, и вовсе подать в отставку и увезти Нинель за пределы империи и влияния православной церкви.

Молодые удалились в одно из имений Дмитриевских в волжских землях, подальше от Москвы и Петербурга. Конечно, они надеялись на прощение родных и принятие их столь желанного для обоих брака. Но и без оного, как после призналась Нинель Пульхерии Александровне, счастье их было безмерным.

— Я ради него смело бы шагнула и за край земли, прямо в бездну! — восторженно говорила Нинель. И подтверждение тому без лишних слов читалось на ее лице, в ее смехе, во всем ее облике. Как она сияла в присутствии своего супруга! Наверное, ее матери стоило бы взглянуть на это безмятежное счастье прежде, чем браться за любое доступное оружие в попытках разрушить их брак.

И, наверное, именно поэтому самым важным союзником молодых стал старый граф Дмитриевский, которого Нинель навестила в Петербурге и к которому бросилась в ноги, умоляя о снисхождении. Дело о расторжении брака, рассматриваемое по обращению мадам Дубровиной в Святейшем Синоде, по решению обер-прокурора, хорошего знакомца графа, было прекращено. Впрочем, едва ли брак расторгли бы по причине кровного родства.

— Alexandre все обдумал заранее, чтобы после не потерять с таким трудом полученное счастье, — голос Пульхерии Александровны становился все тише и звучал медленно и устало. — Он признался мне в том позднее…

Лиза оглянулась на Дмитриевского. Тот сидел в кресле и внимательно слушал одного из визитеров, в таком уже привычном для нее жесте скрестив пальцы перед собой. Да… Никаких сомнений в том, что Александр был тогда твердо настроен удержать при себе ту, ради которой рискнул всем — своим будущим наследством, титулом, карьерой в гвардии и положением в обществе. И никаких сомнений в том, что он безумно ее любил…

Пульхерия Александровна так и не окончила свой рассказ. Когда Лиза, с трудом заставив себя отвести взгляд от хозяина дома, взглянула на нее, старушка уже дремала, чуть склонив голову к плечу. Но Лиза не расстроилась этому обстоятельству — слушать о счастливом прошлом Александра желания не было. К тому же она знала остальное от иных лиц: молодые супруги, благосклонно принятые отцом Дмитриевского, зажили в Заозерном, словно в сказке. Совсем не обращая внимания на неприятие их брака мадам Дубровиной и пересуды в обществе.

Правда, зажили только счастливо, потому что долго не получилось. Ровно через год и два месяца после бегства и тайного венчания молодая супруга Дмитриевского умерла. И именно в этих стенах мадам Дубровина кричала убитому горем Александру, что это он убил ее дочь.

«Интересно, — думала Лиза после, когда удалилась в свои покои на время дневного отдыха, — понимала ли сама Нинель, что любовь Александра приведет ее к такому финалу? Что жизнь будет такой короткой, пусть и наполненной счастьем в последние дни?»

Скорее всего, из-за этих мыслей Лизе и привиделся сон, в котором ей слышался тихий восторженный шепот Нинель. Этот шепот слышался ей и после: в столовой за поздним обедом, в салоне, когда играла с дамами в 'ecart'e^[177]. Александр наблюдал за ней издалека, она чувствовала кожей его пристальный взгляд, оттого и проигрывала постоянно то матери, то Пульхерии Александровне под их беззлобное подтрунивание над ее невезением.

— Удача отвернулась от вас, ma ch`ere, — проговорила Софья Петровна, когда Лиза вновь проигралась. На что Пульхерия Александровна справедливо заметила, сгребая к себе карты с ломберного столика, чтобы перетасовать их:

— Кому не везет в игре, всенепременно удача в ином. Кто ведает, в чем улыбнется фортуна mademoiselle?

«В любви!» — вдруг отчаянно захотелось воскликнуть Лизе, когда она посмотрела в темноту окна поверх пышного чепца Пульхерии Александровны. Ее собственное отражение казалось ей расплывчатым из-за неровности тонкого льда, что образовался к вечеру на стекле. Но мужчину в темном фраке, сидящего чуть поодаль от нее с газетным листком в руках, она видела четко. Черты лица, знакомый наклон головы и темные пряди волос, упавшие на лоб, по памяти вставали перед глазами.

— Ох, что за напасть! — меж тем жаловалась Пульхерия Александровна. — Только я радовалась, что солнце пригрело, да снег таять начал, как сызнова морозы ударили. А где была вода, там ныне лед стал. А с завтрева-то… крепость та клятая! И так ее водой залили, а тут еще и мороз на подмогу пришел…

Она раздраженно бросила карты на сукно, не желая продолжать игру. Мадам Вдовина с готовностью приняла ее извинения, заверив, что и сама бы желала уйти к себе. День, наполненный многочисленными визитами, изрядно всех утомил. Все, чего хотелось в тот момент Софье Петровне — принять капель для сна да забыться в ночном покое без сновидений.