На сердце без тебя метель... (СИ)

А потом Лиза увидела крепость, и радость ее мгновенно улетучилась. Для нее это сооружение с высокими ледяными стенами, сверкающими радугой на солнце, выглядело поистине устрашающим. Даже смех и разговоры приглушились в ту минуту, когда Лиза наконец поняла, отчего так волновалась Пульхерия Александровна. Она растерянно оглянулась на Александра, но тот отъехал поприветствовать Зубовых, сани которых уже стояли в толпе близ крепости.

— Вы должны запретить ему! — в смятении зашептала тогда Лиза Пульхерии Александровне. Та даже глаза закрыла, лишь бы не видеть крепости и ее защитников, что уже подначивали своих противников, спешно скидывающих кожухи на снег.

— Я пыталась, Лизавета Петровна… вы же знаете… Уверена, нынче это не под силу никому. Alexandre уже принял вызов…

Лиза обернулась к Зубовым и увидела, как отчаянно что-то говорит Лиди склонившемуся к ней Александру. Девушка явно пыталась переубедить его принимать участие в этой затее, и явно безуспешно, судя по ее несчастному виду и недовольству на лице мадам Зубовой. Через некоторое время Дмитриевский вернулся к саням тетушки, и тогда Лиза все же попыталась остановить его, памятуя, что не так давно он спрашивал ее совета.

— Александр Николаевич… быть может, вам не надобно…

Мысли путались. Она не знала, что нужно сказать, чтобы остановить его от этого безумства. И ей даже на миг показалось, что Александр не услышал ее жалких попыток привлечь его внимание среди окружавшего их невообразимого шума. Ведь он даже не повернул головы в ее сторону, скидывая казакин на руки лакея.

А потом уже готовый к схватке, сигнал к которой вот-вот должен был раздаться под дружный рев толпы, Александр вдруг вскочил к женщинам в сани. Лиза не успела отпрянуть, и их лица оказались так близко, что при желании она могла чуть податься вперед и коснуться носом его носа.

— Вы желаете, чтобы я отступил? И это нынче, когда меж нами такие условия?.. — Лиза безуспешно пыталась понять, говорит ли он серьезно или снова шутит, ведь его глаза так задорно блестели.

— Я готова признать проигрыш, коли вы откажетесь от этого безумства, — сдалась она, не желая, чтобы он атаковал это страшное сооружение.

Дмитриевский долго смотрел ей в глаза, и Лиза успела подумать, что он согласится принять ее предложение. Но вот уголок его рта дрогнул в привычной усмешке, и она поняла, что этому не бывать.

— Легкая победа никогда не принесет удовольствия триумфа, — покачал головой Александр. — И я всегда привык добиваться желаемого! К тому же вы так желали увидеть, как меня вываляют в снегу…

Лиза была настолько поражена его отказом, что даже не противилась, когда его пальцы вдруг протиснулись в глубину меховой муфты и быстрым движением погладили ее тонкие пальчики.

— Par chance!^[178] — дерзко улыбнулся Александр и в тот же миг соскочил с саней, чтобы принять на себя командование штурмом ледяной крепости.

И начался сущий ад, как думалось Лизе после. Атакующие лезли на стены со всех сторон или таранили стены, пытаясь пробить брешь и через образовавшуюся дыру проникнуть внутрь. На их головы летели ледяные комки, их стегали плетьми, лили воду под улюлюканье и крики разгоряченной действом толпы.

Это зрелище было вовсе не для девичьих глаз. Не только из-за обнаженных мужских торсов, когда крестьяне в пылу сражения поскидывали нательные рубахи (Александр отчетливо выделялся среди них благодаря белой рубашке и черному атласному жилету). Не только из-за грубостей и неприличных выражений, которых тоже было в изобилии. Кровь. Здесь проливалось много крови, когда атакующих с размаху сбрасывали со стен или разбивали им головы ледяными глыбами.

Лиза задрожала всем телом, перед глазами пошла какая-то странная пелена, когда капли крови вдруг заалели на белом батисте рубашки Александра. Она закрыла глаза и вцепилась в боковину саней, не обращая внимания на холод, который сковал уже спустя пару минут голые пальцы. Девушка безуспешно пыталась по дружным выдохам толпы или по крикам определить, что происходит. Ведь глаз больше открыть так и не сумела.

— Домой! Домой! — простонала Пульхерия Александровна, и сани резко тронулись, увозя женщин из обезумевшей толпы. Только тогда Лиза открыла глаза и заметила, какой мертвенно-бледной стала ее спутница, несмотря на легкий морозец.

— Простите, дитя мое, — проговорила та глухо, пряча от глаз Лизы свой обеспокоенный взгляд. — Но я более не могла смотреть на это… никогда не могла…