На сердце без тебя метель... (СИ)

— C'est ca^[141], — мягко ответила Лиза, сводя на нет серьезность фразы улыбкой, скользнувшей по губам. Она бы, верно, так и стояла, неотрывно глядя на него, если бы ее не отвлек обративший на себя внимание отец Феодор. Словно увел от соблазна отдаться целиком и полностью этому взгляду, вдруг полыхнувшему на одно-единственное мгновение тем самым огнем, что видела она в день охоты.

— Рад видеть вас в добром здравии, Лизавета Петровна, — начал отец Феодор, и Лиза почувствовала благодарность за то, что тот прервал этот странный обмен взглядами, не оставшийся незамеченным для остальных и явно вызвавший недовольство, что так и повисло в воздухе.

Даже сам священник на миг поджал губы, нарушив свое сходство со святым ликом. Хотя, быть может, Лизе это только показалось? Ведь он даже бровью не повел, когда она в разговоре с ним за столом, упомянула, что вряд ли примет причастие из его рук. Потому что никогда не сможет прийти к нему на исповедь. Ведь эти глаза, такие внимательные и такие понимающие, так и проникали в душу, задевая то живое, что по-прежнему ныло непрекращающейся болью. Усиленной во сто крат тем, что Лиза видела, когда ловила на себе взгляд хозяина дома. Она боялась идти на исповедь к отцу Феодору. Потому что знала, что откроет все свои грехи, желая разделить эту ношу, с недавних пор лежащую на ее плечах. И потому что только ему, как чувствовала ныне, могла доверить ее.

«…избегайте на исповеди открыться. Отец Феодор не простой священник, как может показаться на первый взгляд. Он служил некогда вместе с Дмитриевским, а посему даже мне неясно, что станет для него важнее — тайна исповеди мирянина или чувство дружеского расположения и долга перед тем, кому опасность грозить будет…»

Лиза запомнила эти слова отменно. Оттого и старалась держать дистанцию, боясь невольно довериться располагающему взгляду и голосу отца Феодора. Тот все-таки отметил, что впереди Великий Пост, который положено держать с чистой душой. И Лиза смирилась, что поневоле придется однажды склонить голову и открыться. Правда, не во всех грехах, а только в мелких и пустячных. Очередное клеймо, выжженное совестью… Очередной грех к списку тех, что ей не отмолить и до конца своей жизни.

— Простите меня, отче, — прошептала Лиза, смиренно опуская глаза, а отец Феодор только улыбнулся, ласково касаясь ее руки.

— Не бойтесь, Лизавета Петровна, ваша забывчивость не такой грех пред теми, что я замаливаю каждый день. Вы вернулись на путь истинный, осознав ошибку. А такое не каждому дано.

— Не в мою ли сторону камень, отче? — мягко произнес Александр, даже не смущаясь тем, что показал осведомленность предметом их тихой беседы.

— Приметь, не мои слова то были, — отец Феодор смело встретил взгляд Дмитриевского. — О душе твоей мне молитвы неустанно класть и класть. Когда-нибудь придешь в храм именно по воле своей, осознав, какие заблуждения душу разъедали…

Лиза испуганно взглянула на Александра. А тот, заметив ее взгляд, в раздражении отвернулся от священника. Впервые отец Феодор напомнил о том, о чем сам Дмитриевский предпочитал не думать и не говорить. И именно в тот момент, когда не хотелось видеть во взоре невинно распахнутых глаз ни страха, ни осуждения. Хотя… он ни перед кем не обязан каяться. Ни перед кем!..

Потому и перевел разговор на предстоящие Масленичные гулянья, явно желая подразнить отца Феодора. Знал, как недоволен иерей гульбищами, в которые превращалась Сырная седмица, когда полагалось готовить душу к Великому говенью.

К пущему неудовольствию отца Феодора, при упоминании Масленицы за столом все явно оживились. Даже Пульхерия Александровна, до того с трудом боровшаяся с дневной дремотой, вдруг присоединилась к общему разговору.

— Вы всенепременно должны поехать к Глубокому озеру, где на льду происходят гуляния! — когда она возбужденно схватилась за ладонь сидевшей подле нее Софьи Петровны, в ее глазах светился такой восторг, что не будь ее лицо покрыто сетью морщинок, ее можно было принять за ребенка. При ее малом росте, привычных детских кудряшках вокруг лица и кружеве чепца, в который она нарядилась к обеду.

— Верно, — поддержал Борис, улыбаясь ее восторгу. — Не знаю, как проходят Масленичные гуляния в Нижегородчине, но, уверен, гуляния в местных землях поистине способны впечатлить…

— Особенно часть их, — в свою очередь подхватил Василь, и взгляд Лизы обратился к нему. Его глаза сверкали то ли от выпитого за обедом вина, то ли от предвкушения реплики, которую он уже был готов представить на суд сотрапезников. — Снежная крепость. В двадцать седьмом она устояла, равно как и прошлого года. И как отменно приложили тех, кто пытался взять ее! Любо дорого смотреть было!

— Позволю польстить себе, но не потому ли ты столь задержался в Заозерном, mon cher ami? — лениво отозвался Александр. — Я-то гадаю, что причиной тому, что ты сезон пропустил. А ты решил понаблюдать Масленичные гулянья…