На сердце без тебя метель... (СИ)

Впрочем, своих собак и кошек, которых у нее было около десятка, Лизавета Юрьевна любила больше. Даже Лиза впервые получила пощечину именно из-за тетушкиного мопса. Тот попытался ухватить Лизу зубами, а она ловко отпихнула его ногой. Это заметила карлица, и тут же нашептала Лизавете Юрьевне. Та поманила девушку к себе и внезапно с размаху ударила по щеке. Ахнули девки, что помогали барыне с туалетом, злобно ухмыльнулась Жужу Ивановна.

— Ne vous oubliez pas!^[163] — коротко бросила тогда Лизавета Юрьевна, сжимая накрашенные губы в тонкую ниточку. А потом ударила еще, когда заметила злой и осуждающий взгляд Лизы, пришедший на смену потрясению от первого в жизни удара. И снова повторила те же самые слова.

«Не забывайтесь. И никогда не забывайте! — все эти годы звучал в голове у Лизы голос Лизаветы Юрьевны. — В этом доме ваша роль быть моей тенью, делить со мной дневные часы, развлекая чтением, музицированием или беседой. Вы — барышня по рождению и всегда обязаны помнить, что ваше положение выше всех тех, кто живет в этих стенах, помимо меня, bien sur»

«И в то же время ниже мопсов и болонок в шелковых жилетиках и кошек в бархатных ошейниках с золотой отделкой», — с грустной усмешкой добавляла Лиза к этой наставительной речи.

Долгое время, проведенное подле деспотичной тезки, девушка чувствовала себя одной из этих собачек. Она тоже носила красивые платья и ела с фарфора, ездила в роскошных экипажах и выходила в свет, когда ее опекунша желала видеть «ces personnes»^[164]. Она должна была быть довольной, что окружена многочисленной услужливой дворней, что не знает ни в чем нужды.

Должна… но не чувствовала себя таковой. Ведь по-настоящему Лиза была счастлива только на свиданиях с Николенькой. Она, бывало, не видела его целыми днями, хотя жили они в одном доме, и удивлялась всякий раз, как быстро он растет.

За несколько лет в доме Лизаветы Юрьевны из пухлощекого малыша брат превратился в худенького светловолосого мальчика, так схожего лицом с матерью, которой никогда не знал и которую ему когда-то вынужденно заменила сама Лиза. Ведь именно она дала слово у кровати умирающей, что никогда не оставит Николеньку, станет ему опорой и защитой, как должно по старшинству. Степанида тогда еще целый год ворчала себе под нос, что ноша, которую взвалила на себя Лиза, совсем не по силам десятилетней барышне. Но обе понимали, что едва ли отец способен взять на себя хлопоты о новорожденном, совершенно сломленный смертью жены.

И Лиза выполнила обещание, данное матери, во все значимые моменты в жизни Николеньки она неизменно была рядом: первая улыбка, первый зубок, первые слова, первые шаги. Она разделяла с ним все радости и открытия, а при встрече с маленькими огорчениями утирала ему слезы. В те тяжкие дни брат вытеснил из ее души горе от утраты, что так нежданно свалилась на их семью.

И потому за то добро, что после смерти отца делала мальчику Лизавета Юрьевна, за кров над его головой, за все удобства и маленькие радости, Лиза терпеливо сносила свою несладкую долю.

Правда, именно разлука с братом стала тем самым камнем, о который Лиза споткнулась на дороге жизни, и после которого так переменилась ее судьба.

— Пришла пора мальчику покинуть дом, — решительно заявила однажды Лизавета Юрьевна в ответ на все уговоры и слезные мольбы Лизы переменить решение. — Так заведено — он должен принять образование в надлежащем его положению заведении. Все решено, и ни слова супротив! Через три дня Nicolas уедет вместе с Григорием. Позднее я похлопочу о поступлении в корпус. Вы должны радоваться за брата, ma ch`ere, а не слезы лить!

Николенька тоже не скрывал слез при прощании, разрывая сердце сестры и раздражая Лизавету Юрьевну, потому что от его рыданий стали нервничать собаки, забегали вокруг кресла хозяйки и залаяли, как оглашенные.

— Дюже слезы лить-то! — недовольно поджала губы старуха, подзывая к себе мальчика. — Целое озеро наплакали с сестрицей своей. Возьми-ка маленький подарочек от своей радетельницы, mon petite garcon. Ну-ка, открой-ка замочек… По нраву тебе мой подарочек, Nicolas? Откроешь замочек, посмотришь на сестрицын лик. Глядишь, и разлука будет не столь тягостной… Ну! Обними bonne tantine, Nicolas, да ступай ужо. По темноте-то кто в путь пускается? А то чую, до ночи прощаться будете. Да не срами имя свое и мое при обучении-то! А то, бог свят, буду ругать — срама не стерплю, так и знай!

И Николенька, единственная Лизина радость в этом доме, действительно уехал. Проводив брата, Лиза даже на неделю слегла, настолько тяжело далось ей расставание с ним.

Два года в разлуке. Двадцать одно письмо от Лизы к брату и столько же посланий от него. Семнадцать дней, проведенных вместе, когда Николеньку привозили на короткие каникулы. И долгие дни порознь. Пустой и бессмысленной была ее жизнь без маленького Николеньки. И потому ради него она отдаст последний кусок хлеба и последнее платье. Ради него она готова на все, даже на смертные грехи, что камнем уже лежат на ее душе.