На шхерахъ

Въ Верхней Швеціи и Норландѣ килька занимала то же мѣсто, что сельдь на западномъ шведскомъ побережьи и въ Норвегіи. Кильки это та же сельдь, но приспособившаяся къ особымъ условіямъ Балтійскаго моря.

Спросъ на кильку подымается въ то время, когда сельдь рѣдка и дорога; но зато она ни по чемъ, когда сельдей много. Долгое время килька была главной зимней пищей для населенія Средней Швеціи. И теперь еще сохранилась одна пѣсенка, въ которой высказывается жалоба привлеченныхъ въ страну королевой Кристиной французовъ на вѣчныя лепешки и кильки. Еще полсотни лѣтъ тому назадъ крупные помѣщики выдавали плату работникамъ сельдями, а когда улова сельдей не было, замѣняли ихъ кильками. Благодаря этому, цѣны стали подыматься, и до тѣхъ поръ ничтожная добыча кильки, ограничивавшаяся размѣрами домашняго потребленія, пріобрѣла характеръ спекуляціи. На меляхъ около Восточной шхеры, самыхъ рыбныхъ въ Седерманландіи, началась ловля килекъ въ большихъ размѣрахъ. Не стѣснялись тревожить рыбу во время метанія икры; сѣти дѣлались все гуще и гуще. Естественнымъ слѣдствіемъ этого было паденіе улова, не столько отъ истребленія рыбы, сколько отъ того, что она перемѣнила обычное мѣсто метанія икры и ушла въ такую глубину, что рыбакамъ и въ голову не приходило разыскивать ее тамъ.

Ученые долго старались разгадать причины паденія улова кильки. Наконецъ, сельско-хозяйственный институтъ назначилъ опытныхъ инспекторовъ по рыболовству. Они должны были изслѣдовать причины указаннаго явленія и выработать мѣры къ его устраненію. Это-то и составляло ближайшую задачу инспектора Борга на предстоящее лѣто.

Мѣстность эта не изъ посѣщаемыхъ, потому что шхера лежитъ въ сторонѣ отъ большого пути въ Стокгольмъ. Большіе пароходы, идущіе съ юга, направляются обыкновенно на Ландсуртъ, Даларе я Ваксгольмъ. Суда съ востока, а при извѣстномъ направленіи вѣтровъ и съ юга идутъ на Сандгамнъ и Ваксгольмъ. Торговый путь изъ Норланда и Финляндіи идетъ на Фурусундъ и Ваксгольмъ. На Восточную шхеру заходятъ лишь въ крайней необходимости. Ее посѣщаютъ главнымъ образомъ эстонцы, ѣдущіе съ юго-востока, а также всѣ другіе, кого вѣтромъ, теченіемъ или бурей относитъ выше Ландсурта и ниже Сандгамна. Поэтому здѣсь устроена таможня лишь третьяго разряда съ однимъ таможеннымъ надзирателемъ и малый лоцманскій постъ, подчиненный главной лоцманской станціи въ Даларе.

Здѣсь уже край свѣта. Здѣсь спокойно, тихо и безлюдно, кромѣ времени рыбной ловли — осенью и весной. Если случайно въ срединѣ лѣта сюда завернетъ яхта, ее радостно привѣтствуютъ, какъ посланницу свѣтлаго веселаго міра. Однако, инспекторъ Боргъ, прибывшій сюда съ другими намѣреніями, — для того, чтобы, какъ здѣсь выражались,"обнюхивать" сѣти, былъ принятъ чрезвычайно холодно. Эта холодность проявилась прежде всего въ томъ равнодушіи, съ которымъ его встрѣтили вчера вечеромъ. Сегодня это выразилось въ холодномъ и невкусномъ кофе, которое принесли къ нему наверхъ въ комнату.

Инспекторъ, обладавшій очень тонкимъ вкусомъ, путемъ упражненія развилъ въ себѣ способность мириться съ непріятными вкусовыми ощущеніями. Поэтому, не долго думая, онъ выпилъ кофе залпомъ и вышелъ изъ комнаты посмотрѣть на окрестности и познакомиться съ мѣстными жителями.

Когда онъ проходилъ мимо кухни надзирателя, тамъ было тихо; обитатели ея, казалось, притаились, заперли двери и прервали разговоры, чтобы ее выдать своего присутствія.

Подъ непріятнымъ впечатлѣніемъ недружелюбнаго пріема, онъ продолжалъ свою прогулку по шхерѣ и спустился къ пристани. Тамъ стоялъ рядъ маленькихъ хижинъ очень простой постройки, сложенныхъ изъ камней, едва скрѣпленныхъ цементомъ. Только дымовыя трубы были изъ кирпича. Съ одной стороны стоялъ деревянный сарай, съ другой — навѣсъ изъ кольевъ и хвороста для свиней, которыхъ привозили сюда откармливать на время рыбной ловли. Окна были сколочены изъ корабельныхъ досокъ; на крышу было свалено все, что сколько-нибудь подходило по размѣрамъ и могло либо впитывать въ себя дождевую воду, либо давало ей возможность стекать внизъ: водоросли, дикій овесъ, мохъ, торфъ, земля. Все это были пустыя ночлежки, въ которыхъ въ горячее время помѣщалось десятка по два ночлежниковъ. Тогда каждая такая лачуга превращалась въ трактиръ.

Передъ одной изъ наиболѣе приличныхъ избушекъ стоялъ рыбакъ Эманъ, первый человѣкъ на шхерѣ, и чистилъ сѣть для камбалы. Не считая себя въ какомъ-либо отношеніи подчиненнымъ инспектору, по все же испытывая непріятное чувство въ его присутствіи, Эманъ насупился и приготовился къ рѣзкому отпору.

— Ну что, какъ дѣла? — спросилъ инспекторъ.

— Да теперь плохо, а вотъ, говорятъ, казна возмется за дѣло, тогда, пожалуй, будетъ получше, — отвѣтилъ Эманъ, довольно-таки нелюбезно.

— А гдѣ тѣ мели, на которыхъ вы ловите кильку? — спросилъ снова инспекторъ, оставляя безъ отвѣта кивокъ въ сторону казны.

— Надо полагать, господинъ инспекторъ вы это лучше знаете, чѣмъ мы. Вамъ за то и деньги платятъ, чтобъ вы насъ учили.

— Это вѣрно. Вы знаете, гдѣ мели, а я знаю, гдѣ кильки. Пожалуй, это будетъ поважнѣе.