На скосе века

Очень жаль… Хоть и глупо всё это —
Словно барская блажь или грусть.
Потому что побег — не победа,
И назад я уже не вернусь.

Всё равно и в своём отдаленье
Я — отринув недальнюю тьму —
Краски вечера, запахи тленья
За рассвет и расцвет не приму.

До конца!.. Пусть всё видится остро,
И теней не смущает игра,
Чтоб потом не стыдиться притворства,
Если выйдет дожить до утра.

3. Прощание с Яддо[5]

Я назад не хочу. Ни туда, где я нынче живу,
Ни в Париж, ни в Милан, ни в Женеву,
                   ни даже в Москву.
Хоть и хватит блуждать, хоть пора —
                 не о том ли и речь? —
Вновь друзей повидать
            и в суглинке навеки залечь.
Чтоб, горька, незабвенна,
            в любом состоянье жива,
Надо мной постепенно
           в себя приходила Москва.
То спокойно, то круто,
           то ложью восстав против лжи,
И чтоб все эти смуты,
          как струпья, спадали с души.
И чтоб в лике усталом
           и пристальной ясности глаз
То ясней проступало, за что мне мила и сейчас.
Тут не светлая вера, а знанье жестокое тут —
Ощущенье барьеров из лет, расстояний и смут.
То, что в двери стучится,
            настойчиво лезет в окно.
То, что может случиться и, может,
                  случиться должно.
Правда века есть бездна —
             недаром всё тонет во мгле.
И не будет мне места до смерти на этой земле.
Там как здесь — сон ли, явь ли —
                 одни пустословье и спесь.
Суеты и тщеславья, и мести гремучая смесь.
Что мне весь этот рынок и споры,
                 что рынку под стать?
Выбираю суглинок — постель,
              чтоб свой век переспать.
Выбираю охотно — мне этот возврат по плечу.
А другой — значит, Потьма!.. А я и туда не хочу.
Ни за стены-запоры —
           пусть дружба за ними сильна.
Ни в научные споры, чьей нации больше вина.
Не сужу, не кричу. Знаю: святы такие места.
Лишь назад не хочу: ни в Париж, ни в Милан, ни туда.
Не порыв, а надрыв —
           память сердца про боль бытия.
Я пока ещё жив, но эпоха уже — не моя.
Все упёрлось в «сегодня»,
             а даль — беспощадно пуста
И почти безысходна простая моя правота.
Впрочем, всё ни к чему:
            век уходит под нож к палачу.
Я и гибель приму… Лишь назад никуда не хочу.
Нет, не тянет в столицы чужие, не манит в моря.
Лишь московский мне снится суглинок.
                   И, может быть, зря.

1978

* * *

На жизнь гневись не очень —
Обступит болью враз.
Всё высказать захочешь,
А выйдет — пересказ.

И будешь рваться с боем
Назад — сквозь тьму и плоть, —
От жизни этой болью
Отрезанный ломоть.

Начнёшь себе же сниться
От мыслей непростых.
И в жажде объясниться
Тонуть в словах пустых.

Как будто видя что-то
В себе — издалека…
Расплывчатое фото,
Неточная строка.

То ль свет застрял слепящий
В глазах — как зов мечты,
То ль жизни отходящей
Стираются черты.

1981

* * *

Давно б я убрался с земли.
Да Бога боюсь и петли.