На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре

— Я хочу пригласить вас в Московскую консерваторию, послушать авторский концерт Рахманинова, можно и Скрябина. Пойдете?

Лиза взглянула на Шмита. Он ей нравился — с ним было спокойно, и, оказывается, легко.

— Не хотелось бы в ваших глазах быть навязчивым. — Шмит отвернулся к топке печи.

— Я пойду.

Николай сразу же обернулся, посмотрел ей в глаза.

— Хорошо. — Он улыбнулся. Подошел к ней, поманил обезьянку. Та перебралась к нему на руки, и он отнес ее в соседнюю комнату. Затем вернулся к Лизе.

— У нас есть фортепиано. Вы нам сыграете?

Лиза засмеялась:

— Только не судите меня строго. Мне кажется, прошла сотня лет после того, как я играла в последний раз, — она улыбнулась.

— Уверен, что ваши руки помнят, — ответил он, пожимая ее пальчики. Затем отпустил их. — Пойдемте в дом.

Позже Шмит показал Лизе фотографии, которые сделал сам. На твердых листках бумаги были запечатлены бескрайние просторы России, до предела скудный быт крестьян, тяжелый труд рабочих фабрики. Не обошлось и без фотокарточек столь близких ему друзей и родных. Фотографии действительно были хорошими — Лизу они впечатлили.

В полдень Николай ушел на фабрику, а вечером, вернувшись, пригласил девушек на концерт. Московская консерватория Лизе понравилась, понравился концерт Рахманинова, нравилась и компания, с которой она проводила время.

На следующий день Лиза, Катя и Николай направились на сходку в одну из явочных квартир, расположенную в переулке близ Патриарших прудов. Шли пешком, Катя и Лиза впереди, за ними Николай Шмит, беседовали, шутили, смеялись, не замечая зимнего холода.

Подходя к Большому Девятинскому переулку, они услышали крики и плач: впереди расшумевшиеся женщины с детьми на руках не пускали своих мужей в трактир тратить последние деньги. Дети плакали, напуганные руганью взрослых. Спустя минуту появились городовые и стали отгонять женщин от дверей трактира. Женщины отчаянно не хотели отступать, тогда блюстители порядка учинили побои. Женщины завопили, мужья кинулись вступаться за жен, завязалась потасовка. Раздался выстрел в воздух, к полиции подоспела помощь. Смутьянов стали скручивать, арестовывать и уводить.

— Возмутительно! — не удержалась Лиза. — Как они смеют избивать женщин?!

Один из полицейских с подозрением посмотрел в их сторону.

Катя подхватила подругу под руку и повела прочь.

— Почему ты смеешься? — воскликнула Лиза, заметив, как та тихонечко хихикает.

— Прости! — ответила Катя и рассмеялась. Затем утерла выступившие от смеха слезы. — Понимаешь, несколько дней назад случилась такая же история! Мы шли с Колей, и здесь была такая же потасовка. Он не удержался и высказался громогласно по этому поводу. Так после этого за нами полицейский следовал по пятам, так что пришлось срочно свернуть с пути и зайти в гости к дяде — он живет здесь недалеко.

Лиза взглянула на Николая. Он раздосадовано смотрел на них.

— Придется зайти на Спиридоновку.

— К дяде — Савве Тимофеевичу, — пояснила непонимающей Лизе Катя, беря вновь ее под руку. — Подождем, пока вот тот полицейский от нас не отстанет.

— Здравствуйте, дядя. Позвольте представить, — Катя сделала жест в сторону Лизы.

В это момент из кресла с высокой спинкой поднялся не замеченный пришедшими гость Саввы Тимофеевича, — и Лиза беззвучно ахнула. На нее с усмешкой смотрел ее муж.

-. моя подруга Елизавета Николаевна Глебова.

Морозов склонил голову и представился сам:

— Савва Тимофеевич Морозов, — а затем с усмешкой обратился к племянникам:

— Познакомьтесь и вы с моим гостем. Глебов Алексей Петрович. А это мои внучатые племянники — седьмая вода на киселе: Екатерина Павловна и Николай Павлович Шмиты.

Алексей сдержанно поклонился. Отметил, как нахмурился племянник Морозова, услышав его имя. Затем внимательно с прищуром взглянул на Лизу. Та с досадой смотрела на него. Алексей неторопливо приблизился к жене.

— Здравствуй, дорогая, — сказал он, целуя ее в висок. Взял за руку, усадил рядом с собой на диван.

Последние полчаса Савва Морозов бурно рассказывал что-то, Катя беседовала с ним, Лиза и Николай молчали, а Глебов, временами вступая в разговор, наблюдал за женой и молодым студентом.

— Как поживает господин Пешков[29]? — поинтересовался Морозов у Алексея их общим знакомым.

Глебов рассеянно взглянул на него.

— Алексей Максимович? — переспросил он. — Я давно не виделся с ним. Скорее нужно спросить о нем мою супругу. — Он посмотрел на жену.

— Да, — Лиза без желания оторвала взгляд от камина и взглянула на Морозова, — я виделась с ним на прошлой неделе. Он в здравии, в прекрасном расположении духа.

— Я рад. Когда увидитесь с ним, засвидетельствуйте мое почтение.

— Несомненно.

Лиза первый раз за весь вечер внимательно посмотрела на фабриканта. Она была наслышана о нем и то, что она знала, вызывало уважение. Он был фабрикантом, миллионером и в то же время прогрессивным деятелем, помогающим социал-демократам денежными средствами.