На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре

— Лиза, вы уезжаете?

— Я должна, — с отчаянием воскликнула она, запихивая платья в чемодан.

— Вы не должны уезжать. Он опять все решил за вас! — Николай остановил ее, взяв за руки.

— Вы не понимаете.

— Я понимаю то, что он снова навязал вам свое мнение! Он страшный человек. Вы с ним задохнетесь, зачахнете! Стоило ему появиться, как вы перестали быть самой собой — перестали улыбаться, смеяться, говорить на интересующие вас темы! Он душит вас своим авторитетом, своим «я»! Останьтесь! Обдумайте все без его давления. Примите решения самостоятельно.

— Он мой муж.

— И что? Я безумно вас люблю, Лиза, но я никогда не заставлю вас делать то, чего вы не хотите! Вы вольны принимать решения самостоятельно, как взрослый полноценный человек.

Лиза в отчаянии опустила руки. Николай говорил именно то, что и она всегда думала и предполагала.

— Я ненавижу его! — вырвалось из ее уст.

Молодой мужчина заключил ее в объятия.

— Лиза. — выдохнул он, прежде чем прижался к ее губам своими губами. Лиза вздрогнула, но не оттолкнула Николая: ее ладони лишь легли ему на плечи… Ни один мужчина, кроме ее мужа, так не целовал ее.

Неожиданно Николай отпустил ее из своих объятий. Лиза посмотрела ему в глаза, не зная, что сказать, но он вдруг вздрогнул и взглянул поверх ее головы. Лиза оглянулась.

На пороге стоял Алексей. Стоял видимо давно. Его взгляд арктическим холодом обдал Лизу, так что она поежилась. Затем Алексей презрительно усмехнулся и вышел.

Лиза будто окаменела. Внутри стало холодно. Она хотела было броситься следом за мужем, но Николай удержал ее за руку.

— Вам лучше не ходить за ним, Лиза. Он опасный человек, — предупредил Шмит.

— Он мой муж! — ответила она сокрушенно. — Что же он теперь подумает обо мне?!

Молодая женщина без сил опустилась на стул и закрыла лицо руками.

— Так вы его любите? — удрученно спросил Николай.

— Конечно же, люблю. Безумно. — всхлипывала она, сотрясаясь от рыданий.

Глебов ввалился, зацепился за столик, чудом удержался на ногах, и к счастью Доры, плюхнулся на диван.

— Вы набрались храбрости, прежде чем прийти ко мне, — сказала она, подходя к нему поближе. — Неужели я так пугаю вас?

— Вы прекрасны, Дора, — повторил Алексей, откинувшись на спинку дивана и смотря на нее сквозь полуопущенные ресницы.

— Да, вы уже говорили это, — сказала она с лукавой улыбкой на губах. Затем присела рядом.

— Вы красивы, добры, душевны. Вы идеальная женщина, Дора, — говорил Глебов, не замечая, что говорит пару слов на английском, пару слов на французском и переходит на русский.

Она коснулась его лба теплыми нежными пальчиками.

— Поцелуйте меня, Дора, — попросил Алексей. Женщина неторопливо склонила к нему свое лицо и поцеловала его в губы. Глебов ответил на ее поцелуй. Они целовались не спеша, пока всего лишь одно тихо сказанное слово не остановило женщину.

— Лиз. — прошептал мужчина.

Дора отстранилась от него. Глаза Глебова остались закрыты. А еще через мгновение он уснул.

Айседора вздохнула. Она была разочарована и уязвлена. При этом в большей степени она ощутила разочарование, чем была уязвлена. Ей стало скучно. Мужчина, уснувший рядом, больше ее не интересовал. Перед глазами встало лицо Станиславского. «Породистый мужчина». Так она его назвала. По сравнению с ним, Глебов был грубым, прагматичным и холодным. Он далек от мира искусства, в нем нет творческой жилки, безумства творческой души. Глебов воин, не поэт. Станиславский другое дело. Другой мужчина. Бог, бог театрального искусства!

Айседора встала с дивана, шарф сполз с ее плеча, запутавшись в руке Алексея. Она скинула его с себя на спящего мужчину и направилась в спальню.

— Милый, ты уже проснулся? Может быть, кофе?

Алексей взглянул на нее, пытаясь что-либо вспомнить, но ничего не получалось.

— Я. — Он не знал, что сказать. Потер виски кончиками пальцев. — Черт, я ничего не помню.

— О, ты был великолепен!

— Так между нами что-то. — Глебов осекся. — Так, минутку.

Пытаясь собраться с мыслями, он встал, осмотрелся. Пятерней провел по волосам, пытаясь хоть что-либо вспомнить. Тщетно.

Дора, понаблюдав за ним, пожала плечами и расположилась на диване, где только что спал Алексей.

— У тебя такой вид, будто ты проглотил муху, — сказала она.

Глебов посмотрел на нее:

— Между нами ничего не было, ведь так?

— Это ты так хочешь думать. — Она взяла в руки шарф и, игриво прикрыв им нижнюю часть лица, кокетливо заморгала.

Шарф в ее руках вызвал неприятные ощущения.

— Так ты будешь кофе, дорогой? — Ее голос отвлек его от тревожных мыслей. Она явно издевалась.

— Нет, лучше я попью его у себя в номере. — Он направился к выходу. Затем остановился, обернулся и сказал:

— Прости меня, Дора. Я не хотел тебя обидеть.

Когда он был уже возле двери, она окликнула его. Алексей обернулся.

— Ничего не было, — произнесла она.

Глебов помедлил на выходе, затем вернулся, подошел к ней. Она по-прежнему держала шарф в руках, наслаждаясь его шелковистостью.

— Дора, я прошу тебя, — он наклонился к ней и посмотрел в глаза, — если ты дорожишь жизнью, не носи это. — Он стянул с ее шеи шарф и положил на диванчик. — Поверь мне.